Нерушимый - Денис Ратманов

Криминальный мир в мутной водичке рухнувшего старого и пока не устоявшегося нового рос как на дрожжах. Старые воры напитывали понятиями спортсменов, а те собирались в группы под воинами-интернационалистами, «афганцами». Ставили крыши, бомбили, взрывали, рэкетировали, стреляли, резали и просто воровали.

В общем, страна бурлила, как деревенский туалет, в который засыпали дрожжи, и явно не благоухала. Миазмы пошли по всему миру такие, что даже западные партнеры подуспокоились, решив, что сильный Союз увереннее справится со своими разбежавшимися по миру «ворами в законе» и «братками», чем их службы. Собственно, так и произошло, но не сразу.

Подперев голову рукой, я пытался представить схватку спецслужб в начале девяностых, когда тело Советского Союза безвозбранно клевали стервятники и им позволялось все.

Три, а то и четыре года после путча советские люди работали за еду и из-под палки, понемногу цензурировались СМИ, проводились репрессии, массовые аресты. Сколько на самом деле погибло людей при подавлении бунтов, узнать неоткуда, правды никто не скажет. Но то, что в некоторых республиках и областях был введен комендантский час, говорит о многом.

В 1996 ситуация более-менее наладилась, и тогда провели денежную реформу. С этих пор стали стабильно выплачивать зарплаты, и народ понемногу расправил плечи. Уровень жизни сравнился с западным, а потом и вовсе обогнал его, и жаловаться советскому человеку стало особо не на что. Прочитав о «догнал и перегнал», я, честно говоря, скептически хмыкнул, но понял и принял.

Какие шаги предприняло правительство для того, чтобы не только не пустить под нож советскую промышленность, но и модернизировать ее, наверняка можно узнать из учебника по истории экономики, но его еще только предстоит раздобыть…

В этот момент в дверь постучали, и донесся голос Мищенко:

— Саня! Звонила Ирина, казала, что будет через десять минут.

— Спасибо! — поблагодарил я и принялся собираться.

Спускаться было… волнительно, что ли. Я успел полюбить этот мир, он показался мне чище и честнее нашего. Если майорша, что говорится, в деле, будет очередное разочарование.

Сбегая по ступеням, я столкнулся с Настей, которая задумалась так, что встрепенулась, услышав свое имя. Посмотрела на меня, как на пустое место, кивнула механически. Неужели до сих пор дуется? Нет. Больше всего она хотела… спать. Ну да, сейчас пора сессий и отчетов. Совмещает, наверное, работу и учебу, перенапрягается.

Я сел в серый суперсовременный «запорожец» Ирины Тимуровны, поцеловавший бампером свеженький сугроб, собрался поздороваться, но майорша сразу взяла быка за рога:

— Что ты мне хотел сказать такое срочное? Извини, сын приехал, проводила с ним время. Валяй сейчас, у меня времени мало.

Она говорила, разворачивая автомобиль и не глядя на меня. Я последовательно изложил цепь вчерашних событий: как устроился грузчиком, как вора поймал, как наряд вызвал — она слушала без особого интереса. Я взял паузу, нарочно умолчав о Карасике, чтобы услышать ее истинное мнение. Сфокусировался на ней…

Больше всего на свете она хотела Новый год и — выпить шампанского с ананасом. И чтобы рядом был мужчина. А еще — узнать, что за девчонка соблазнила ее сына. По сути Ирина Тимуровна уже распрощалась с делами, а тут ее снова пытаются нагрузить. Потому она заговорила не сразу, и в речи ее особой заинтересованности не было.

— Рынки — это рассадник человеческой заразы. Идя туда, каждый честный гражданин должен понимать, что он рискует. Ты же видел государственные магазины? Разве там в чем-то недостаток?

— То есть щипачи — нормально… — С губ чуть не сорвалось «в вашем мире», но я вовремя прикусил язык. — Хотел сказать, на рынке можно творить любой беспредел?

Неужели и она заодно с Достоевским, просто не знает, что он и Карасик повязаны? А я, дурак, понадеялся, что в этом мире все по-другому! Что тут искренне говорят: «Служу Советскому Союзу» — со слезами на глазах. Идиот. Так и помру идеалистом, и не своей смертью.

— Нельзя, конечно, — все так же холодно продолжила она. — И ты поступил похвально, хотя очень рисковал. Мы периодически проводим на рынке рейды, ловим криминальных элементов и незаконных торгашей. Но на их место приходят другие.

— Наверное, потому, что милиция им помогает? — спросил я, сообразив, что с Джабаровой нужно действовать прямо, намеков она может и не понять.

Лицо Ирины Тимуровны исказила злоба, она вытаращилась возмущенно, глаза стали по пять копеек.

— Что?! Что ты несешь?

Она всей душой желала врезать мне за то, что я порочу честь советской милиции.

Впервые в жизни мне хотелось расцеловать человека, горящего желанием меня по стенке размазать. Вот теперь можно и про Карасика, и про Кирилла Громового, который покрывает воров. Возможно, это лишь стечение обстоятельств, и Шкет Кирилл не имеет отношений с криминальным авторитетом, но вдруг именно он поспособствовал покушению на начальницу и сливает информацию?

Когда Ирина Тимуровна услышала имя Карасика, то побледнела и чуть не поехала на красный сигнал светофора, еле успела ударить по тормозам и проговорила:

— Вот же крысеныш, с двух рук ест! — Ее глаза метали молнии, уголок рта подрагивал.

Проехав перекресток, она припарковалась у обочины, включила аварийку и задумалась, сложив руки на руле. Я не трогал ее — пусть думает. За пару минут она проанализировала услышанное, сделала выводы, кивнула своим мыслям и обратилась ко мне:

— Спасибо, Саша. Я проведу расследование, но по всему выходит, что ты прав. Можно сказать, ты спас мне жизнь дважды. И, возможно, не только мне. Сейчас мы пропишем тебя, а потом… Чего ты хочешь? Может — работать в правоохранительных органах? Как пострадавший от кыштымской аварии, ты имеешь право выбирать, где служить Родине: в рядах советской армии или в добровольческой дружине, подконтрольной милиции. А может — в стройотряде?

Я представил себя рядовым милиционером. Картинка не вязалась.

— Мне нужно решить прямо сейчас?

— Как только пропишешься, появишься в базе военкомата. Тогда тебе пришлют повестку. Ты попадаешь под весенний призыв, так что время подумать есть.

— Да чего думать, если других вариантов нет, согласен. Но честно признаюсь, спорт мне больше по душе.

Лицо майорши перекосило, но она быстро взяла себя в руки.

— Биатлон? — вскинула бровь Ирина Тимуровна, очевидно, вспомнив мой выстрел.

О моих планах на ближайшее будущее ей знать незачем, а о дальнейшей перспективе — почему бы и нет?

— Да не, тот выстрел — случайность. Словно… — я хотел сказать «само мироздание», но выдал другое, — …словно сам товарищ Горский мою руку направлял!

— Так, Нерушимый! — возмутилась Ирина Тимуровна. — Ты это, заканчивай…

— С богохульством?

— Вот-вот! И с ним тоже! Юморист тоже мне нашелся! — Она выговаривала, но глаза ее улыбались. — Говори уже, что за спорт у тебя на уме? — Она пощелкала указательным пальцем по горлу. — Надеюсь, не по этому делу? Не литрбол?