Артур - полководец - Роберт Линн Асприн

– Анлодда, я спасу тебя.., смотри!

Заметив опасность, Анлодда уклонилась вправо. Мериллуин настолько быстро поняла намерения хозяйки, что оба всадника пронеслись мимо кобылы.

– Остановись! – рявкнула Анлодда, указывая на Корса Канта. Тот в испуге выпрямился в седле. Его пони послушно замер на месте. «Почему я повиновался?

– изумленно подумал Корс Кант. – Они же убьют ее!»

И снова вспышки молнии в черной ночи. Корсу Канту стало дурно. Он видел только Анлодду, смотрел, как она бросилась следом за ютами, ирландцами, саксами – кто там они были такие. Он видел, как ее алые – нет, багряные! – волосы струятся у нее за плечами, словно знамена Бедивира, как ее туника вспыхивает то зеленым, то белым, похожая на плащ Меровия.

Трое всадников дрались, не спешиваясь, словно и» не ведали, что можно драться по-другому. Пока никому не удавалось одержать верх, но, что удивительно, – Анлодда оставалась в седле!

Корс Кант упал лицом на шею пони, пытаясь освободиться от жутких магических видений, от колдовской власти Анлодды. «Будь он проклят.., этот гриб, она отравила меня!» Бард не мог ясно мыслить, он даже наблюдать за схваткой – и то не мог. Малейшее движение вызывало у него другую картину. Он как будто вертелся в седле по кругу и всякий раз видел какой-то другой бой.

Анлодда встала в седле на колени. Ветер развевал ее тонкую тунику, обнажая мощные бедра и ягодицы. Она воздела карающий топор – ну, совсем как Афина, Маха и королева Боудикка в одном лице.

Она вскричала:

– Артус, Меровий, Аркадия! Вспышка!

Она проскакала мимо одного из разбойников – он был, пожалуй, повыше всех, – топор описал дугу и отрубил разбойнику правую руку. Тот вертанулся, и лицо его стало белым, как туника Анлодды. А потом лег на спину своей лошади, как на пиршественную скамью, скатился и упал на землю.

Вспышка!

Третий разбойник, жирный и лысый, не трогался с места. Свои меч и копье он сжимал, словно драгоценные талисманы. Он не наступал и не отступал – видимо, был просто потрясен тем, что такой удар удалось нанести с седла.

Ни с того ни с сего юный бард вдруг услышал кваканье лягушки. Та принялась потешаться над ним: «Кв-в-волик! Ква-акой же ты герой? Кв-в-волик! Хва-абрый спаситель! Ну, тва-ак спасай же ее!»

Бард крепко зажмурился, прогнал все страхи и погнал напуганного пони в бой.

Вспышка!

Но с закрытыми глазами его еще больше слепило вспышками. Казалось, бард видит огненный дождь. Корс Кант приоткрыл один глаз.

Вспышка, вспышка!

Насмерть перепуганный разбойник развернул коня и попытался удрать в ту сторону, откуда прискакал, проскользнуть мимо забрызганной кровью сарматской амазонки.

Править лошадью, стоя на коленях, Анлодде было неудобно, но она все равно погнала Мериллуин вперед. Две кобылы налетели друг на дружку. Обе упали, сбросив наземь и Анлодду, и разбойника.

Вспышка! Нет, мириады вспышек!

Разбойник поднялся на ноги и вновь попытался улизнуть. Анлодда бросилась за ним, схватила за плечо, развернула лицом к себе Он бросил копье, бесполезное при таком расстоянии, и нацелил свой короткий толстый меч прямо в незащищенную доспехами грудь девушки.

Корс Кант соскочил с пони, больно ударившись коленом о землю.

Анлодда закрылась от удара рукоятью топора, но разбойник все же ранил ее в грудь. Она отступила – видимо, испугалась, споткнулась и опустилась на землю.

С выпученными глазами разбойник бросился к беспомощной девушке.

– Нет! – в ужасе крикнул бард.

В одно мгновение Корс Кант оказался рядом с Анлоддой и разбойником. Ему каким-то образом удалось пересечь прямую эвклидову линию, идущую из точки А в точку В, не преодолевая при этом расстояния между ними.

Это произошло мгновенно – так бьющая в землю молния не имеет начала и конца.

Бард налетел на разбойника сзади, обвился вокруг здоровяка, словно змей, и ухватил его за руку, сжимавшую меч.

«Что теперь? Что же я делаю?» Ведь Корс Кант не учился на легионера, он ничего не смыслил в поединках с оружием!

«Что делать? Вести себя кв-ввак герой!» – снова эта лягушка приставучая!

Вспышка!

Разбойник попытался завести руки за спину и схватить Корса Канта, но не мог – тяжелые доспехи мешали ему, и он был подобен черепахе, пытающейся почесать панцирь.

Гром и молния!

Разбойник получил удар – такой, словно по нему стукнули огромным молотом. Корс Кант не устоял, упал, разбойник рухнул на него, взревел и схватился за живот.

Корс Кант, ерзая на спине, выполз из-под корчившегося в муках разбойника. Он таращился на истекающее кровью тело, не в силах отвести глаз. Ютское железо оказалось не таким уж надежным – не выдержало.

Корс Кант поднял глаза. Чуть поодаль, на обочине, заросшей густыми травами, стояла Анлодда (принцесса?) над продолжавшим стонать Канастиром, и в руке она сжимала громадный клинок.

– Ну а третья твоя ошибка – милейший мой братец – тактическая, но она тебе дорого обошлась. Ты, видимо, думал, что я могу так же быть очарована собственным голосом, как ты своим, и потому ты не ожидал от меня удара до тех пор, пока я не закончу говорить.

Она наклонилась к Канастиру и заговорила чуть тише. А он, казалось, не видит ее.

– Ну а теперь, сын моего отца, я исполню то обещание, которое дала тебе, когда мы виделись в последний раз.

Анлодда поднесла клинок к паху Канастира. Корс Кант, не отрываясь, следил за душераздирающей картиной.

А Канастир лежал неподвижно, только голова его медленно поворачивалась из стороны в сторону. Он явно не слышал слов сестры, не чувствовал угрозы. Еще мгновение – и он вообще перестал двигаться.

Анлодда ткнула клинком ему между ног, но он даже не дернулся. Корс Кант понял: в момент удара Канастир уже был мертв, и погиб он от той раны, которую нанесла ему обезумевшая лошадь.

Анлодда тоже все поняла.

– Нет!!! – воскликнула она, и голос ее прозвучал писклявым фальцетом. Она вскинула клинок, и изо всех сил вогнала в мертвое тело брата. Затем отпрыгнула и в страхе попятилась. А потом принялась рвать на себе багряные волосы и кричать, словно безумца:

– Червяк! Червяк! Даже теперь ты перехитрил меня – ты умер безнаказанным! О Господи, о Боже мой! Неужели никто не поможет дочери вдовы?

Принцесса Анлодда в отчаянии опустилась на траву, скрестив ноги, и горько разрыдалась. Плакала она долго – казалось, целую тысячу лет.

А у Корса Канта уже не было сил сопротивляться так долго мучавшей его тошноте. Шатаясь, он добрел до какого-то колючего куста, ухватился за ветку, которая дико царапалась, но он не обращал на это внимания. Он ничего не ел сегодня, кроме того гриба, которым накормила его Анлодда. Его выворачивало наизнанку, но желудок был пуст.