Черно-белое знамя Земли - Вячеслав Шалыгин

Все, что интересовало Штейнбока по части формальностей, за него оговорила с Чженом Анжела еще вчера. А сегодня Линфань добровольно согласился на эксперимент и подписал бумагу, где отдельным пунктом было прописано, что он поможет ученым правильно понять результаты опыта, после чего Чжена отпустят (совсем другим и очень богатым) на все четыре стороны. Произойти это должно не раньше вынесения официального вердикта: «эксперимент закончен», но и не позже даты истечения срока контракта — в этот же день следующего года. Эти детали касались исключительно Чжена, и отсутствие у Штейнбока интереса к ним было объяснимо. В отличие от сомнений.

Если честно, Линфань тоже не верил в успех эксперимента, но все-таки сделал вид, что полностью доверяет Гансу. И не из вежливости, а для поднятия боевого духа профессора. Если дело не пойдет из-за просчетов в теории — это одно, а вот если в процесс вмешается «человеческий» фактор, то есть волнение руководителя или неуверенность лаборантов — это совсем другое. В первом случае эксперимент просто встанет, а во втором — может пройти все этапы, и лишь в конце окажется, что шли экспериментаторы по ложному пути. Им-то будет лишь досадно, а вот добровольцу… В общем, боевой настрой и сосредоточенность были не лишними.

«Интересно, что за дерьмо капают мне в вену? Я понимаю, что без подготовки никакой имплантации и „перепрошивки“ личности быть не может, но все равно интересно — так уж необходимо готовить меня к ней целые сутки? И почему подготовка заключается в монотонной накачке моего организма некой особой дрянью, которая даже на вид отвратительна, а уж какой кошмар устраивает в теле и мозгах — не передать! Можно запросто кончиться и сойти с ума. То есть наоборот, но от этого не легче. Спасает только мысленная фокусировка на цифрах. 26112196. Хорошее число. Кстати говоря, сумма контракта тоже не содержит ничего лишнего и полностью гармонирует с датой. Два миллиона. Хорошая сумма… Вечность меня порви, как больно!.. Нет, не обращать внимания! 26112196. Лучше бы сумма и дата были полностью идентичны… Голова раскалывается на сотни черепков. А как сильно мутит! Зачем так мучить?! Ведь всего-то, что требуется — подшить чип, слегка перекроить лицо и промыть мозги. Каким боком тут эта дрянь? Зачем лить ее в вену столько, будто собрались заменить всю кровь?.. Еще лучше — дата и сумма были бы зеркальны. Мечты, мечты… Выжить бы! Или уж поскорее умереть, окончательно и бесповоротно, а не так, как сейчас: вроде бы и умер в 26112195-й раз, но тут же возвращаешься из небытия и начинаешь медленно погружаться в смерть под номером 26112196. Это ужасно… быть большой „четверкой“, попавшей в „восьмерочную“ петлю. Но как порвать ее на два нуля?.. Снова боль! Спокойно, Чжен, скоро все закончится: и боль, и этот бред о магии цифр. Надо потерпеть еще совсем немного…»

Перед внутренним взором вдруг возникли гигантские полыхающие, как факелы на ветру, цифры, накатила волна нестерпимого жара, и Чжен представил, что заслоняет лицо рукой. Эффект оказался поразительным: лицу стало холодно, как на полюсе. Чжен опустил руку и обнаружил, что от источника пожара остался лишь пепел. Это было очень скверно.

«Без „якоря“ сопротивление побочному действию метаморфоз бесполезно, — уныло подумал Чжен. — Остается надежда, что до конца „накачки“ не так далеко. Как бы это узнать?»

— Двадцать один ноль-ноль. — Кто-то приподнял Чжену веко. — Время для первого рапорта, Людвиг.

Ударивший в зрачок свет казался ярким, даже слишком, но видимость была плохой, сплошная муть.

— Десять часов от начала модификации, контрольная точка «один», — монотонно пробубнил другой голос. — Показатели ССС в норме, рефлексы плюс десять процентов, модификация сетчатки — плюс десять процентов, КМА плюс двенадцать процентов. Плохо идет «разогрев» нейронных связей, всего пять процентов.

— Странно… А-а… понятно, «ЦП» загружен. Он о чем-то думает. Вырубите его, Клаус.

— Надолго?

— До утра. Людвиг, продолжайте. Как у него дела с желудком, готов?

— Еще три-четыре часа, и будет готов.

Чжену снова приподняли веко. Свет стал нестерпимо ярким.

— Другое дело, — удовлетворенно пробурчал доктор. — Спи спокойно, Чжен Линфань, проснешься уже не ты…

…Проснулся Чжен самим собой. Назло всем докторам. Во всяком случае, самоидентификация пока не изменилась. Отражение в зеркале, кстати, тоже. А вот что касается тела в целом, тут Чжен чувствовал себя почти ребенком. Ему, похоже, предстояло заново учиться ходить, говорить, не спотыкаясь бегать и не ломать игрушки. Ощущений и эмоций тоже прибыло. Пока Чжен к ним не привык, а потому не мог использовать, но отделить от тех, что были раньше, сумел запросто. В первую очередь он выделил для пристального изучения такое новое психоэмоциональное состояние, как «зверский голод». Хотелось не есть, а именно жрать; чавкая, давясь, набивая желудок под завязку и даже чуть больше. Вообще-то Чжена до сих пор слегка мутило, но голод был сильнее тошноты. Он был сильнее всего на свете. Линфань сполз с койки в своем «гостиничном номере» и осторожно подошел к двери. Ноги были будто чужие, но равновесие Чжен держал нормально. Он поднял руку и толкнул дверь. Рука тоже была какой-то «чужой», но точность движений не страдала, Чжен толкнул дверь именно в том месте, в котором хотел. Результат оказался нулевым, но это уже другой вопрос. Линфань поковырял сенсор замка, хлопнул пару раз по двери и вернулся к койке. Выпускать без сопровождения его не хотели. Почему? Непонятно. Боялись, что набедокурит?

«И то верно. Только начал осваиваться в новом качестве, а тут кругом дорогие приборы. Опрокину столик со склянками, а среди них пузырек с ядом тарантула окажется — почему с ядом? Да потому что иначе как отравлением мое состояние не назвать — всей премии не хватит рассчитаться. Так что лучше не дергаться, сами придут… но как же хочется есть!»

— Обед? — Дверь распахнулась и на пороге возникла Анжела с буфетной тележкой, полной всевозможной снеди.

— И завтрак, и ужин. — Чжен обрадовано закивал. — И с собой заверните. Вас как зовут?

— Что? — Анжела слегка замешкалась. — Ты серьезно?

— Шучу, шучу, я пока в своем уме. Только голодный, как волчья стая. Что там у тебя? Мясо есть?

— Бифштекс, бутерброды с ветчиной, сосиски, свиной рулет. — Анжела поискала взглядом. — Где же… а, да, вот он. Кухня не китайская, извини, здесь в основном немцы работают. Что будешь?

— Все! — Чжен пересел поближе к импровизированному столу. — А ты пока рассказывай, как все прошло. Рулет, говоришь? Сейчас мы его…

Чжен схватил рулет руками и принялся уплетать со скоростью пираньи. Анжела открыла рот, чтобы о чем-то его предупредить, но передумала. На просьбу Чжена она тоже не спешила реагировать. Она словно бы чего-то ждала. Линфань проглотил половину блюда и только тогда понял, что Анжела подозрительно долго молчит.

— Что-то не так? — промычал он сквозь набитый рот, подняв взгляд на Анжелу. — Тебя шокируют мои манеры?

— Станешь миллионером, обучишься. — Анжела улыбнулась. Получилось это у нее как-то немного нервно.