Воспитание дикости. Как животные создают свою культуру, растят потомство, учат и учатся - Карл Сафина

Габи рассказывает мне все это, когда мы идем через дождевой лес к одному из нескольких гнездовий, за которыми она постоянно наблюдает. На ней высокие резиновые сапоги, камуфляжные штаны; собранные в хвост черные волосы скрыты под косынкой.

Слушать про ее ручных попугаев очень интересно. Но лес вокруг нас…

Он потрясает меня до глубины души. Непроницаемая зеленая стена во всех направлениях, где на каждом уровне, от густых папоротников в самом низу до лиственного свода высокого полога, кишит жизнь – существа карабкаются вверх, борются, конкурируют друг с другом. И деревья, деревья – с прямыми черными стволами, с шипастыми или пятнистыми стволами… Одни пестрые, другие сплошь покрыты мхом, третьи увиты лианами… Вот огромный фикус раскинул могучие, как контрфорсы, досковидные корни высотой в рост человека, которые расходятся от его ствола, похожие на извилистые садовые ограды. Другие фикусы выбрасывают из стволов вниз, к земле, воздушные корни, похожие на толстые электрокабели. Фикусы-душители ползут вверх по стволам своих жертв пока еще в виде безобидных лиан в погоне за солнечным светом. Гладкие, словно голые, калофиллумы (местное название – капирона) избавляются от коварных душителей, сбрасывая кору в медленном сражении с упорным противником. Множество подрастающих сеянцев терпеливо выжидают в тени, пока какой-нибудь состарившийся гигант не рухнет и хлынувший в прореху полога солнечный свет не подарит им шанс прорваться наверх. И триллионы листьев – круглых, заостренных, плоских, ребристых, бороздчатых…

Пальмы… Одни тощенькие, другие роскошно пышные. Земля усыпана сочными плодами, орехами и стручками и заросла всевозможными грибами, способными обратить все упавшее в прах по мере того, как сезоны спрессовываются в годы и века. Неодушевленное порождает одушевленное – из всей этой зелени вырастают животные и даже попугаи, которые знают свой мир до мельчайших деталей. Повсюду мельтешат насекомые и пауки, спеша раздобыть себе в этом мире пропитание, а лесную подстилку неустанно патрулируют муравьи всех форм и размеров – и пища, и работа у каждого из них своя, и разные виды разделены специализациями, как профсоюзы в большом городе. Каждые несколько минут с ближайших деревьев доносится шорох – там сотрясают листву обезьяны: коаты, ревуны, тити, тамарины, капуцины и саймири. Во всем этом хватает волшебства даже и без бабочек морфо, чьи крылья в спокойном молитвенно сложенном состоянии похожи на сухие листики; но когда они, чем-то напуганные, разом взмывают в воздух, я снова вздрагиваю, потрясенный красотой, – а их электрически-яркие голубые вспышки перепархивают из тени в пятна солнечных бликов. Этот сбивающий с толку зеленый буран, этот уцелевший осколок изначального мира, должно быть, самое ошеломляющее своим изобилием проявление растительной мощи на всей Земле, грандиозный органический мегаполис, где буйствует Жизнь.

«Прошу прощения, – спохватываюсь я. – О чем ты говорила?» – «Просто рассказывала про попугаев, которые были у меня в детстве…» – «А, хорошо, это я слышал». – «Да вот и все, собственно».

Мы с Габи продолжаем шагать, уже в молчании, сквозь это неповторимое зеленое чудо.

Цель нашего похода – гигантский диптерикс[152]. Его грандиозный ствол возносит крону высоко над верхушками окружающих деревьев. Такие исполины, возвышающиеся над лесным пологом, называются «эмердженты». Среди тех, что принадлежат к роду Dipteryx, находятся и тысячелетние. Естественные полости, пригодные для гнездования, могут существовать в таких деревьях десятки лет, а то и столетия, помогая появляться на свет сотням красных и зеленокрылых ара, – словно сами эти птицы не иначе как причудливые пернатые плоды лесных великанов. Ара любят гнездиться в исполинских экземплярах вроде того, к которому мы направляемся, потому что с них открывается хороший вид. Попугаям не по душе стволы, увитые лианами, или с низко расположенными ветками, по которым к гнезду могут подобраться древесные хищники.

Но люди беспощадно истребляли диптериксы ради паркетной доски и древесного угля. Поэтому на огромных площадях леса корявые, издырявленные бесценными для птиц и других животных дуплами многовековые гиганты оказались сокрушены и утянули за собой в пропасть и популяции попугаев.

Когда мы наконец достигаем нужного нам дерева, нас поражает наполненная мощью тишина и недвижность леса. Высоко-высоко на стволе, метрах в сорока от земли, а то и больше, закреплен деревянный ящик примерно 1,5 метра в высоту и по 60 сантиметров в ширину и глубину. Этакий огромный скворечник для ара. Такие искусственные гнездовья позволяют частично решить проблему недостатка дупел. Однако привлечь в них удается только красных ара. Зеленокрылые упорно придерживаются естественных полостей.

Табаско гнездился здесь на протяжении девяти лет. Потом им с Сеньорой Табаско пришлось уступить ящик паре помоложе, которая отвоевала его четыре года назад в ожесточенной битве и живет в нем до сих пор. И это, естественно, подразумевает, что, помимо любви и привязанности, между ара случается и жестокая вражда. Новая пара тоже была вынуждена уступить гнездовье другой семье попугаев, правда всего на год – потом они отбили его обратно, доказав, что супружеские узы у попугаев сохраняются даже тогда, когда пара не размножается.

Придя на место, мы видим, что самка находится в гнезде, а самец куда-то отлучился. На самой верхушке дерева сидят еще два ара. Они пощипывают друг друга клювами, чистят друг другу перышки и дурачатся. Габи говорит: «Быть такого не может, чтобы самка в гнезде не знала, кто они такие. Иначе она не стала бы спокойно спать». Наверное, это молодые птицы, которые вывелись здесь в прошлом году. Внимательно рассмотрев их в бинокль, она подтверждает: «Да, точно, лица у них молодые. Кожа вокруг глаз и на щеках гладкая, а не морщинистая, как у старых ара. К тому же они очень болтливые. И мама спокойно спит. Если бы парочка визитеров оказалась из чужаков, она непременно хотя бы выглянула из гнезда». Одним словом, Габи убеждается, что это птенцы из прошлогоднего выводка явились навестить родной дом.

Ара не охраняют кормные места. Если урожай плодов обилен, несколько птиц могут преспокойно насыщаться на одном дереве. Но они обязательно защищают – свирепо, яростно – гнездовые дупла. Им просто приходится это делать.

Случаи, когда паре удается отыскать пустое, неохраняемое и пригодное для гнездования дупло, происходят крайне редко. Отчасти потому, что дупел всегда не хватает, отчасти потому, что птицы предпочитают занимать уже проверенные полости, а не абы какие дырки в деревьях. Далеко не все они удовлетворяют нужным требованиям. Если дупло пустует, то, вероятнее всего, на это есть веская причина. Некоторые полости, на первый взгляд кажущиеся вполне подходящими, легко досягаемы для хищников. Зверь, которому здесь улыбнулась удача, может вернуться, и тогда птенцы и яйца будут гибнуть в этом дупле из года в