"Никогда против России!" Мой отец Иоахим фон Риббентроп - Рудольф Фон Риббентроп

19 августа 1938 года Эвальд фон Клейст-Шменцин посетил в Лондоне Черчилля и Ванситтарта. Клейст был помещиком из Задней Померании и, как он сам представлялся, монархистом, консерватором и врагом Гитлера. Он сделал себе имя — по собственным словам — среди других помещиков в 1920-е годы в жесткой борьбе с померанскими сельскохозяйственными рабочими, требовавшими повышения зарплаты. Клейст уже вскоре после присоединения Австрии просил британского журналиста в Берлине, Яна Колвина, чтобы тот побуждал друзей в Лондоне противопоставлять в будущем требованиям Гитлера категорическое «нет». Колвин являлся служащим высокого ранга в Sekret Service, «под крышей», иначе говоря, под видом журналиста поддерживавшим в Берлине контакт с заговорщиками. Клейст сообщал Колвину информацию, представлявшую военную тайну, такую, как данные о наличии резервистов и видов сырья, состоянии западных укреплений и т. д. Нацисты всего лишь блефуют — этот вывод он непрестанно внушал британцам[185].

В своих утверждениях он даже не был совсем неправ. Немецкая сторона, разумеется, блефовала, но это-то как раз доказывает ее нежелание прибегать к военным акциям. Для успешного обмана нужно, однако, чтобы никакой «крот», как называют тайных осведомителей в шпионских кругах, не раскрыл карты противнику. Но именно этим и занимался Клейст-Шменцин в согласии с Вайцзеккером, Беком и другими.

18 августа он уверял Ванситтарта, что Гитлер стремится развязать войну, разве только «Англия остановит его». Дата уже являлась будто бы назначенной. Действительно, Чемберлен, проинформированный лордом Ллойдом, который, в свою очередь, получил эти сведения от некоего друга из армейских кругов, полагал, что знает мнимую дату. 19 августа Клейст-Шменцин встречался с Черчиллем, ему он обещал в течение 48 часов установить с помощью генералов новую форму правления, вероятно, «монархическую». «Гитлер хотел бы войны (…).» Черчилль намекнул на уступки в колониальном вопросе и в вопросах экономических отношений. В ответ Клейст-Шменцин заявил, что «его друзья думают не столько о колониях, сколько о польском коридоре, который очень близок их сердцу». Он получил отповедь Черчилля: «Германия официально отказалась от вопроса о коридоре, отсюда, пожалуй, обсуждать его является неподходящим моментом»[186].

Черчилль и Ванситтарт были также и в 1938 году наиболее радикальными представителями германофобской политики в Великобритании. В политических кругах Германии это не являлось тайной. Можно предполагать это знание у государственного секретаря в Министерстве иностранных дел, у шефа Генерального штаба армии и у главы абвера Канариса, но также и люди, подобные Клейсту-Шменцину, заговорщиками влезавшие в политику, должны были раздобыть себе данную информацию. Все эти господа испытали в Первую мировую войну, что для Англии речь шла не об «освобождении» бедных немцев от злого императора, но о том, чтобы сокрушить мощь рейха.

Вновь возникает, как часто бывает в истории, классическая «проблема Кориолана». Кориолан, патриций и замечательный защитник Рима против соседних вольсков, переметнувшись в ходе «войны сословий» между патрициями и плебеями, следовательно, по внутриполитическим причинам, к враждебным вольскам, повел их против своего родного города. Согласно преданию, родные мать и жена уговорили его к отходу. Это, в свою очередь, привело к тому, что вольски расправились с ним как с изменником. В нашем случае вопрос ставится следующим образом: вправе ли я по внутриполитическим причинам, иными словами, чтобы освободиться от диктатора, побуждать заклятых врагов моей страны к войне против нее, когда для заговорщиков, конечно, не без риска для собственной жизни, вполне имеется возможность физически устранить этого диктатора?[187] Вероятно, выражение здесь решительного сожаления о том, что покушение на Гитлера не удалось, из моих уст прозвучит неожиданно, так как возможные последствия для нашей семьи явились бы, мягко говоря, по-настоящему «неприятными», — но скольких бед не пришлось бы испытать немецкому народу!

Когда конспирация наряду с обещанием путча потребовала возврата коридора, она видела в этом все же, очевидно, национальное ходатайство. Ее требование, квазивознаграждение за обещанный путч, идет намного дальше предложения Польше, сделанного позднее Гитлером: тот был готов удовольствоваться Данцигом и экстерриториальным доступом к Восточной Пруссии в обмен, заметьте, на гарантию существующих польских границ, стало быть, и коридора!

Интересно замечание Колвина: Хендерсон, после визита Клейста в Лондон, на совещании с Чемберленом, Галифаксом, Саймоном, Ванситтартом и Уилсоном «настоятельно» подчеркивал, «что было бы бессмысленно надеяться на какую-либо внутреннюю оппозицию против Гитлера»[188]. Посол в Берлине, очевидно, знал, с кем имеет дело.

Однако важнейшую активность в смысле оказания влияния на британское правительство с тем, чтобы в переговорах с правительством рейха о будущем судетских немцев оно проявляло неуступчивость и не шло на компромисс, развил Вайцзеккер. В случае Клейста-Шменцина речь шла, с британской точки зрения, о безызвестном померанском землевладельце. Правда, Черчилль дал ему при посещении письмо, он должен был показывать его всем тем персонам в Германии, на кого можно было рассчитывать. В нем высказывался интерес Великобритании к действиям заговорщиков. Это письмо было найдено у Клейста после 20 июля 1944 года, что и повело к его осуждению по обвинению в измене родине. Кербер, уволенный на пенсию офицер, причислялся к «реакционным» кругам. Акции Вайцзеккера, все-таки второго по рангу немецкого чиновника во внешнеполитическом ведомстве, производили, напротив, совершенно иной эффект.

7 сентября 1938 года, следовательно, в то время, когда приближался судетский кризис, Вайцзеккер через Тео Кордта, германского поверенного в делах в Лондоне, направил британскому министру иностранных дел Галифаксу тайное послание от имени немецкой конспирации. Двоюродная сестра братьев Кордт (Эрих Кордт руководил министерским офисом отца), Сюзанне Зимонис, выучила меморандум наизусть и познакомила с ним Тео Кордта во время путешествия в Лондон. Ночью 7 сентября Кордт, войдя в дом номер 10 на Downing Street с черного хода, представил его Галифаксу.

С порога Кордт заявил, он прибыл не в качестве «германского поверенного в делах», а как представитель конспирации. В переданном Галифаксу послании утверждается, что Гитлер якобы планирует агрессию против Чехословакии. Вайцзеккер говорит от имени политических и военных кругов, самым решительным образом возражающих против этой политики. Он просит о заявлении британского правительства, оно «может быть недвусмысленным и достаточно твердым для той цели, которую мы имеем в виду». Дальше Вайцзеккер заявляет, война непопулярна в немецком общественном мнении. После того как Вайцзеккер еще и возлагает на кайзеровское германское правительство вину за развязывание Первой мировой войны, следует решающий пассаж[189]: