Жестокая справедливость - Алексей Макеев

Угрюмо кивнув, Коповой взял Аню под руку, и они с Ниной медленно повели послушно шагающую девушку к креслам. Сев по бокам от Ани, Владимир и Нина с тоской посмотрели на очередь пассажиров, медленно, но верно втягивающуюся в зону таможенного досмотра. Чувствовалось, что им невыносимо хочется оказаться там, где они могут себя ощутить хотя бы в относительной безопасности, а потом улететь куда-то очень-очень далеко… Но двое, севшие напротив них, при всем своем сочувствии были обязаны не допустить этого.

– Лев Иванович… Или теперь уже гражданин полковник? – с горькой усмешкой заговорил Владимир.

– Лев Иванович, – спокойно сказал Гуров.

– Так вот, Лев Иванович, заявляю официально, что всю вину полностью беру на себя, – с некоторой даже деловитостью объявил Коповой. – Нину и Аню прошу отпустить, потому что дорог каждый час. Недавно Аню снова обследовали врачи и сделали заключение, что у нее начались необратимые процессы. Если в течение считаных дней не начать лечение высокоэффективными препаратами и проведение процедур на специальном оборудовании, она навсегда погибнет как личность. Поэтому готов подписать любой протокол, но их отпустите.

Слушая его, Нина низко опустила голову, и на кончиках ее ресниц блеснула слезинка.

– Володя, давай без разрывания рубахи на груди, – негромко предложил Крячко. – Нас интересует, что было на вилле Захарухина.

– Вы не поверите! – невесело рассмеялся Владимир. – Но смерть Захарухина можно рассматривать только как чистую случайность.

…После того как начальник судаковского угро поручил ему расследовать несчастные случаи, начавшие происходить по округе и в самом Судакове с подозрительной периодичностью, считаные дни назад ставший капитаном Коповой начал со сбора всей возможной информации по этим событиям. Он дотошнейшим образом расспросил всех, кто знал Хасанбекова, Лисинина и Музыреева, изучил заключения патологоанатомов и результаты врачебного обследования Ворона, лежавшего в тяжелейшей коме. Встретился с теми, кто мог быть хотя бы косвенным свидетелем, побывал на месте происшествий.

Постепенно у него набрался достаточный объем информации, позволявший сделать вывод, что все эти три случая, два из которых закончились смертью, а один тяжелейшей травмой потерпевшего, вовсе не случайность. Нечто неуловимое в общей груде полученных фактов указывало на то, что именно чья-то рука, а не слепой случай стала причиной расследуемых им событий. Владимир уже собирался доложить об этом своему начальнику, но что-то его остановило.

Изучая «несчастные случаи», он неожиданно установил для себя весьма занятный факт. Оказалось, что все трое пострадавших были не кем-нибудь, а бандитами, состоящими в группировке Абрека. Более того, удалось раздобыть и факты их вероятной причастности к бесследным исчезновениям юных жительниц города. Обнаружилось, что именно после того, как в городе появлялся черный «Лендровер», числящийся согласно документам в собственности Музыреева, в милицию вскоре поступали заявления родителей о пропаже их дочерей. Косвенно это подтвердил и тот факт, что после несчастного случая с Хасанбековым и Лисининым исчезновения девушек, до этого почти пару лет подряд происходившие не реже раза в месяц, почти сразу же прекратились.

Ну а в свободное от работы время Коповой старался найти повод, чтобы встретиться с Ниной. Он даже не заметил, как она стала в его жизни чем-то очень значимым. Владимир необычайно охотно спешил в больницу, если имелась даже не необходимость, а какая-то возможность взять именно там показания потерпевших или свидетелей. Если субъект его визита оказывался не в хирургическом отделении, он все равно находил повод зайти туда. Формально – за дополнительными уточнениями или разъяснениями к тем, с кем уже не раз беседовал, после чего обязательно, хотя бы мимоходом, старался увидеться с медсестрой Росининой. Ну а уж если удавалось найти хоть что-то стоящее по случившемуся с Аней, он, уже не таясь, искал с Ниной встречи, и они, случалось, подолгу стояли у ее двора, привлекая внимание соседей.

Если Коповой и раньше не очень часто облачался в милицейскую форму, то после того, как узнал от Нины, что ее отец с некоторых пор питает к милиции весьма негативные чувства, предпочитал везде и всюду бывать только в одной лишь гражданке. Впрочем, Нина тоже не стала раскрывать этого «маленького секрета». Когда Росинин-старший однажды заметил их на лавочке у палисадника и спросил у дочери, «что это там за ухажер завелся», девушка сказала отцу, будто этот парень работает в частном охранном агентстве. Хотя тогда она еще даже не думала, что между ними что-то может быть – слишком свежи были воспоминания о капитане спецназа Женьке. Отец, которому дочкин знакомый сразу же пришелся по душе, сказал, что не против их дружбы и если тот однажды станет его зятем, будет этому только рад.

Владимир знал от Нины об ее утрате, знал и о том, что она никак не может забыть своего спецназовца. Поэтому решил запастись терпением, чтобы однажды она все же взглянула на него не как на обычного знакомого, а как на человека, с которым хотела бы связать свою судьбу. Продолжая встречаться с девушкой, якобы только по все тому же происшествию с Аней, Коповой старательно искал любую возможность перевести их отношения в более личное русло. И когда ему однажды стало казаться, что между ними и в самом деле появились какие-то теплые флюиды, на горизонте внезапно замаячил довольно опасный соперник. На какое-то время капитан Коповой даже потерял покой и сон. Но вскоре с огромным облегчением понял, что вопреки его опасениям Нина в большей степени расположена к нему, а не к тренеру Луцкому.

Как-то осенним днем, встретившись с девушкой, Владимир рассказал ей о своем неожиданном открытии – вероятные мучители ее сестры уже кем-то жестоко наказаны, и она должна об этом знать. Выслушав Копового, Нина, несколько переменившись в лице, спросила его, насколько близок он к тому, чтобы разыскать людей, расправившихся с отморозками. Поняв это как обеспокоенность девушки судьбой тех, кто расквитался за Аню и прочих жертв уголовников, он по секрету сообщил о том, что, в общем-то, намерен лишь подтвердить первоначальные предположения о несчастных случаях. Разом посветлев, Нина, чего Владимир никак не ожидал, вдруг обняла его и, коснувшись губами щеки, быстро скрылась во дворе.

Возвращаясь домой, он не шел, а парил, ощущая головокружение от переполняющей его радости. Теперь он был вхож в дом Росининых и, случалось, как бы в шутку называл хозяйку дома тещей. Но иногда он не мог застать Нину ни на работе, ни дома. По словам ее матери, она уходила в гости к одной из своих многочисленных подруг, адреса которой та не знала. Подозревая, что Нина вовсе не у своей подруги, а у его более счастливого соперника, которому неведомым образом удалось склонить на свою сторону переменчивое женское сердце, Коповой готов был скрежетать зубами.

Но вот она появлялась, и он тут же забывал о своих душевных терзаниях. Владимир не смел расспрашивать Нину, куда она исчезала, чем занималась это время и откуда вдруг появлялась, выглядев зачастую очень усталой. Ему достаточно было увидеть ее легкую походку, встретить ее взгляд, услышать: «А, это ты? Ну, привет…» Они продолжали оставаться «своими парнями», и Коповой был рад довольствоваться хотя бы этим.