Начало Руси - Дмитрий Иловайский

Надеюсь, мы достаточно обнаружили недостаток критики со стороны европейской ученой историографии, повторяющей о расселении Болгар сомнительные известия писателей позднейших, без согласования их с писателями более ранними. Теперь обратимся к другим сторонам помянутой теории, т. е. к доказательствам этнографическим и филологическим.

Откуда на Балканском полуострове явилось такое сплошное и многочисленное Славянское население?

По некоторым признакам нет сомнения, что Сармато-Славянская стихия существовала там издревле рядом с Кельтической и Германской; но до так наз. эпохи Великого переселения народов эта стихия была довольно слаба. Все почти согласны в том, что сильный прилив Славян из-за Дуная совершился в V веке; особенно он увеличился после падения Гуннской державы и удаления Ост-Готов в Италию. Но каким образом совершилось это переселение Славян за Дунай? Шафарик, постоянно проповедующий о необыкновенно мирном и кротком характере Славянского племени, говорит следующее: "Славяне, ища новых жилищ, никогда не приходили в Мизию, и окрестныя земли разом, с шумом и громом, напротив отдельными частями, тихо, и поселялись в них с позволения и ведома Греческого правительства. Такое мирное и продолжительное переселение земледельческого народа не могло обратить на себя внимания Греческих историков, гонявшихся только за звуком оружия и количеством крови, пролитой на поле сражения, а потому и не находим ничего в их творениях об этом поселении". (Слав. Древ. т. II. кн. I.)

Замечательно, что подобная характеристика мирного переселения нисколько не мешает тому же писателю изображать целый ряд славянских вторжений в пределы Византийской империи. А византийские историки, на которых он ссылается, нисколько не молчат о том, что эти вторжения сопровождались всякого рода жестокостями, совершенно не соответствующим понятию о каком-то кротком, миролюбивом настроении Славянского племени. Например, Прокопий в своей "Готской войне" рассказывает, как при одном вторжении во Фракию, в 550 г., Славяне сожгли живым римского военачальника Азвада, предварительно вырезав у него ремни из спины. (Это вырезывание ремней, судя по нашим сказам, было одним из приемов у Славян). Вообще жалобы византийских писателей на жестокости, совершаемые Славянами, вполне сходны с их рассказами о неистовствах, которые впоследствии производили Руссы при своих нападениях на Византию, например в 865 и 941 гг. По словам Прокопия, нападения Славян производились почти ежегодно. Нападения эти совершались, во-первых, Славянами уже жившими на Балканском полуострове, а во-вторых, теми, которые приходили с северной стороны Дуная. Последние нередко селились в Мизии, Иллирии и Фракии подле своих одноплеменников; а византийское правительство поневоле потом уступало им занятые земли с обычным обязательством доставлять вспомогательные дружины. Следовательно, поселение Славян в пределах Византийской империи происходило совсем не тихо и незаметно для истории; напротив, оно совершалось при громе оружия и сопровождалось большим кровопролитием; о чем, повторяю, нисколько не думают умалчивать византийские историки. В этом заселении Балканского полуострова Славянами бесспорно главная роль принадлежала Болгарам; движение их за Дунай началось со второй половины V века; а во второй половине VII оно завершилось окончательным их утверждением в Мизии, значительной части Фракии и Македонии[77].

В половине IX века Болгарский народ принял христианство, а вместе с тем и Священное Писание на Славянском языке. Ясно, что в это время он был народом уже Славянским. А так как его тесное сожительство с Славянами считают со времени поселения за Дунаем, т. е. со второй половины VII века, то выходит, что он ославянился в течение полутораста лет. Венелин очень метко указал на эту самую слабую сторону Тунмано-Энгелевой теории: такое скорое и полное превращение могущественного племени завоевателей в народность покоренных, и при том народность совершенно чуждую, ни с чем несообразно, и не находит в истории никакой аналогии. Мы снова удивляемся, каким образом глубокомысленный Шафарик не остановил своего внимания над этим важным пунктом и ограничился только следующим замечанием: "Здесь, во многих отношениях, представляется нам такое же явление, какое, спустя около двухсот лет, повторилось на Руси, когда к тамошним Славянам пришли Варяги. Предводители воинственных полчищ, правда немногочисленных, но храбрых и искусных в военном деле, вторглись в земли миролюбивых Славян, занимавшихся земледелием и сельским хозяйством, присвоили себе над ними верховную власть и, поселясь среди их, так полюбили выгоды образованной гражданской жизни, что в короткое время породнились с новыми своими подданными, приняли их язык, нравы, образ жизни и даже вместе с ними самое христианство, совершенно перероднились и сделались из Уральской Чуди Подгремскими Славянами" (ibid. 266). Мы видим, что незабвенный автор Славянских Древностей превращению Финских Болгар в Славян находит аналогию в таком же или еще более быстром превращении Скандинавской Руси тоже в Славян. После исследований, посвященных нами происхождению Руси, мы считаем себя вправе сказать, что означенное сравнение не может иметь места. Никакой другой, несомненно исторической, аналогии Тюрко-Финская теория нам не представила. Замечательно, что наш норманизм в свою очередь быстрому перерождению Руси в Славян находит аналогию в таком же перерождении Болгар. Таким образом обе эти мнимые теории опираются одна на другую[78].

Перекрещение или смешение разных народностей, порождающее новые типы, новые национальности, а также переход одного народа в другой совершаются по таким же неизменно действующим законам, как и все другое в мире; скачков, отступлений, идиллических исключений тут не бывает и не может быть. Дунайские Болгаре являются перед нами не каким-либо смешанным, переходным типом, а цельным Славянским народом; если были посторонние примеси, то они давно уже переработаны сильною, господствующей стихией, и оставили только некоторые следы. А если принять означенную теорию, то мы, наоборот, имели бы перед собою быстрый переход сильного, господствующего народа в другой, более слабый и притом подчиненный - явление совершенно противоречащее историческим законам. История как бы нарочно поместила рядом с Болгарами иные народы, чтобы свидетельствовать о невозможности подобных переходов. Вот уже около 1000 лет как орда Угров поселилась посреди Славян; однако они не только не ославянились, а, напротив, благополучно продвигают вперед мадьяризацию наших соплеменников. Европейские Турки более 400 лет живут посреди Славян и Греков и доселе еще не ославянились и не огречились, Румыны почти со всех сторон были окружены Славянами; в течение нескольких столетий они жили общею политическою и религиозною жизнью с Славянскими Болгарами, имели церковно-славянскую письменность и все-таки не превратились в Славян. Вообще Тюрко-Финские племена отнюдь не легко переходят в другие народности; доказательством тому служит северная и восточная полоса Европейской России. Хотя племена эти не только не господствующие (каковыми были Болгаре), а, напротив, представляются лишенными всякой политической самобытности, бедными и слабыми; однако обрусение их совершается весьма медленно и постепенно, в течение многих столетий, и никаких исключений из этой постепенности мы не видим.