Небесное служение. Дева - Эмилия Витковская

и садится на край кровати спиной ко мне.

Я тяжело дышу, и мое тело дрожит от напряжения. Я устала. Мое сердце и мой разум уже ломаются. Я пришла сюда, чтобы разрушить это место, но вместо этого оно ломает меня. Слезы текут, и на этот раз я не могу их остановить.

Он тяжело вздыхает.

– У нее крест, потому что ее провозгласил Пророк. – Он качает головой. – В общем, Пророк ее выебал. Теперь ее Защитнику будет разрешено приобщиться к ее телу всеми способами. Крест на ее платье просто означает, что она уже опробованная, больше не девственница.

Я ошеломленно молчу. Это как если бы Пророк прочитал «Алое письмо» и решил воплотить эту пуританскую чушь в действие.

Я тяжело сглатываю.

– Произойдет ли это со мной?

– Да. – Адам проводит рукой по лицу, и я понимаю, что он выглядит изможденным. Его плечи по-прежнему широкие и сильные, но слегка опущены.

– Когда?

– Я не знаю. Если он забрал Деву так рано, это в наказание. Сара…

– Она отказывалась есть отравленную пищу.

Момент ее неповиновения возвращается ко мне с кристальной ясностью.

– Именно.

– Но в конце концов он …

– Да. Пророк возьмет девственность каждой Девы в свое время.

– Включая мою. – Я говорю это спокойно, хотя все внутри меня скручивается в порочный узел.

– Включая твою. Его голос низкий и почти срывающийся, слишком напряженный.

Я сажусь и пытаюсь заплакать, но ничего не выходит. Я опустошена на всех уровнях, измучена тем, насколько болен Пророк, насколько унижена каждая часть «Небесного служения». Было ли это когда-нибудь праведным местом?

Выхода нет. Жестокое обращение, «промывание мозгов», наркотики – была бы я здесь, если бы знала? В моих мыслях мелькают светлые кудри Джорджии. И я знаю ответ. Да. Я должна найти правду и наказать того, кто причинил ей боль.

Я смотрю на Адама и вижу его в разбитом зеркале. Он на другой стороне, зазубренные осколки пронзают его изображение так же, как и мое. Пророк ломает его другими способами, но все равно уничтожает.

Я глубоко вздыхаю.

– Я хочу, чтобы это был ты.

– Что? – Он смотрит на меня, нахмурив брови.

– Я хочу, чтобы ты лишил меня девственности.

В нем горит огонь, прямо под кожей.

– Ты не знаете, о чем просишь.

Я подбегаю к нему.

– Я знаю.

– Нет, не знаешь. Последствия невообразимы. Для нас обоих.

Я медленно падаю на пол и становлюсь между его коленями.

– Я не позволю твоему отцу забрать это у меня.

Он обнимает меня за щеку, его большой палец касается моих губ.

– Когда ты присоединилась к Монастырю, ты отказалась от права на себя.

– Это не правда. – Я качаю головой. – Я все еще являюсь собой. Между нами не должно быть так.

– Мы не можем быть вместе. Я твой защитник. Я здесь, чтобы подготовить тебя к Пророку, а затем и ко всему, что выберут тебе во время испытаний.

– Испытания?

Он напрягается еще больше.

– Вопросов больше нет.

– Итак, меня «выберут» или я попадаю в часовню? Это оно? – Я не могу скрыть горечи.

– Туда или хуже.

У меня холодеют ладони:

– Есть ли что-нибудь хуже Часовни?

– Всегда может быть хуже, ягненок. Ты должна это знать. – Он вздыхает и усаживает меня к себе на колени, чтобы я оседлала его. – Почему ты сражаешься со мной?

– Я ничего не могу с собой поделать. – Честность – единственное, что может дать мое сердце.

– Тебе нужно остановиться.

– Тебе нравится это. – Я смотрю в его темные глаза, пытаясь увидеть проблеск души.

Он улыбается, немного криво, почти идеально.

– Может быть, но я уверяю тебя, что Пророк этого не оценит.

Я наклоняюсь ближе и шепчу ему на ухо:

– Возьми меня, пожалуйста.

Его руки скользят по моим бедрам к моей заднице. Он сжимает, притягивая меня ближе, пока моя обнаженная грудь не прижимается к его рубашке.

– Нет.

Я хватаю его нижнюю губу зубами и кусаю.

Он стонет и месит мою задницу.

– Ты идешь по темной дороге. – Предупреждение в его голосе звучит неубедительно.

– Ты ждешь там, чтобы поймать меня? – Я обнимаю его за шею и раздвигаю ноги, пока не чувствую прикосновение его толстого члена.

– Блядь. – Он хватает мои губы, грубые и голодные. Его запах щекочет мои ноздри, когда я вдыхаю его. Его руки скользят по моей спине, затем снова опускаются, крепко прижимая меня к твердому члену.

Меня пожирают. Его поцелуй – это владение, более долговечное, чем татуировка, и более жгучее, чем огонь. Я широко открываюсь для него, его язык ищет и находит мой. Терпкий табак, крепкий виски и он – все это танцует на моих вкусовых рецепторах.

Вцепившись пальцами в его волосы, я тяну их, и он стонет. Я прижимаюсь губами к его горлу, покусывая и облизывая. Соленый и душный, его вкус шепчет какой-то примитивной части моего мозга, и я хочу пробовать его везде.

Он обвивает своей большой ладонью мое плечо и тянет, откидывая меня назад, пока мои груди не поднимется к нему. Опустив голову, он целует ложбинку между ними, затем снова и снова облизывает один сосок, пока я отчаянно корчусь. Когда он перекатывает твердую вершинку во рту, моя спина выгибается, и из моих легких вырывается дрожащий стон. Он бьет меня по соску, сосет и кусает, а затем применяет ту же пытку к другому. Я нащупываю его пуговицы, но он разрывает рубашку, сбрасывает ее и прижимает меня к груди. Кожа к коже.

– Мы не можем этого сделать. – Он снова требует моих губ, его поцелуй еще более настойчивый, потребность в нем совпадает с моей.

Я протягиваю руку и расстегиваю его штаны. Он напрягается, когда моя рука обнимает его член. Я растираю вверх и вниз, так же, как он делал накануне. Одно лишь воспоминание о том, как он покрыл меня своим семенем, побуждает меня сжимать его сильнее.

Он покачивает бедрами, встречая мою руку, скользящую вверх и вниз. Я хочу больше. Желание во мне не утихает, и я ступаю на извилистую дорогу. Сползая на колени, я наклоняюсь вперед, мой рот так близко к его влажной головке.

– Тебе не следует. – Он сжимает мои волосы. – Не после того, что случилось с тобой, когда …

– Это другое. – Я высовываю язык, касаясь соленой влаги. – Я хочу этот.

Его милосердие испаряется, заменяясь животным голодом.

– Тогда возьми. – Он хватает мои волосы пальцами и прижимает меня к своему члену. Широко открыв рот, я заглатываю его, насколько могу. Я задыхаюсь, немного отступаю и пытаюсь снова. Он стонет, его бедра