Обгоняя смерть - Тим Уивер

Я судорожно втянул воздух.

— Ваши дела вышли из-под контроля, — сказал я.

Звучание моего голоса приятно его удивило. Эндрю слегка нагнулся и посмотрел на меня снизу вверх.

— Ой, ой, — насмешливо произнес он. — Больно?

Рот заполнился слюной. Я взмок. Пот заструился по лицу. К горлу подступала рвота, вызывая жжение в груди. Зародившаяся в паху боль поднималась по позвоночнику. Спина напряглась, кожа словно натянулась. То, что они со мной сделали, было в спине.

Эндрю распрямился и посмотрел на меня со смесью удовольствия и отвращения. Потом, прихватив стул, скрылся в проеме боковой двери. Створ с силой захлопнулся — и я ощутил вибрацию, прошедшую по полу. Боль внезапно прорвалась от спины в середину груди.

— Черт!

Я закричал снова.

Казалось, кто-то выдавливал жизнь из моего сердца. Тело пронизывали судороги. И в конце концов обручальное кольцо упало и укатилось.

Боковая дверь открылась, из темноты появился Эндрю, уже без стула. Теперь плеть свисала с его ремня. В руках он держал длинное зеркало. Сплошь покрытое жирными пятнами, словно за него хватались пальцами.

Он встал передо мной, отвернул зеркало и, сняв плеть с пояса, поднял ее за ручку. Ремни свисали передо мной.

— Уйдя из армии, я попал в беду, — заговорил он. — Не мог найти работы. Мне недоставало порядка, к которому я привык. Дисциплины. Поэтому я стал воровать и навредил нескольким людям. А после этого заслуженно попал в тюрьму. — Он посмотрел мне за спину, потом оглянулся. — Но, выйдя из тюрьмы, я обрел Бога. Обрел по-настоящему. Мне даже удалось съездить в Иерусалим на богослужение крестного пути. Я увидел дорогу, по которой Иисус шел на распятие. Когда посещаешь такие места, оцениваешь, что ему пришлось вынести. — Эндрю опустил плеть. — И после этого смотришь на людей по-другому. Понимаешь, что испытай они хоть малую часть его страданий, то больше ценили бы полученное в этой жизни.

Теперь я не мог думать ни о чем, кроме боли. Не мог сильнее разжечь гнев. Не мог сосредоточиться на лице Эндрю. Казалось, со спины сползает кожа. Я поднял дрожащую руку и коснулся плеча. На пальцах осталась кровь.

— Легион однажды подал мне идею. Сперва я счел ее несколько… средневековой. Но, обдумав, понял, что ребята, которых мы взяли сюда, именно такие люди, о которых я размышлял в Иерусалиме. Как и я, они не ценили полученного в первой жизни. Но если бы прошли путь Иисуса, если бы могли хранить напоминание об этом, то, вероятно, во второй раз больше дорожили бы жизнью.

И повернул зеркало.

Я взглянул в него.

Легион стоял в проеме двустворчатой двери позади меня, одетый, как и Эндрю, в черное, но с белым мясницким фартуком.

Я сглотнул. Закашлялся. Сплюнул.

Когда снова взглянул в зеркало, Легион подошел ближе, подняв маску на темя. Это был тот самый человек, что подошел ко мне в пивной в Корнуолле, только теперь он выглядел помешанным. Безумным. Словно приблизился к чему-то восхитительному. Такому, о чем давно мечтал.

Он взглянул на Эндрю, потом снова на меня и улыбнулся — язык показался из плоского, безгубого рта.

Его язык.

Темный, почти малиновый. Раздвоенный. Руки Легиона подергивались, ноги дрожали, словно через него проходил электрический ток.

— Подожди, — спокойно сказал я.

Он отступил в сторону, и я увидел то, что находилось позади него.

За двустворчатой дверью была маленькая комната, площадью примерно пятнадцать квадратных футов, с очень высоким потолком. Это тоже был холодильник, но стены окрашены в черный цвет. В центре под фонарем стоял почти касавшийся потолка деревянный крест из железнодорожных шпал. На концах перекладины висели наручники. Посередине столба была подставка для ног.

Легион подошел и, взявшись за спинку моего стула, стал медленно его поворачивать. Стул скрипел, ножки царапали пол, пока я не оказался возле зеркала.

И взглянул на свое отражение.

— Что вы, черт возьми, со мной сделали?

Спину исхлестали плетью, пока я был без сознания, тонкие розовые полосы тянулись вдоль позвоночника.

— Похоже, он беспокоится, — улыбнулся Легион.

— Как и все мы в итоге, — согласился Эндрю.

Легион надвинул маску на лицо. Я отчаянно старался пошевелиться, заставить себя сопротивляться, но почувствовал, как игла шприца снова вошла мне в шею.

Сначала я ощутил боль, шедшую через грудь в пах и верхнюю часть бедер. Казалось, меня опустили в кипяток, так жгло кожу. От каждого движения, каждого вдоха становилось все хуже.

В темноте я слышал чьи-то легкие шаги. И негромкое, ритмичное поскрипывание колес тележки.

Я открыл глаза.

Голова от тяжести склонялась на грудь. Когда я попытался поднять ее и осмотреться, шею и спину мучительно закололо.

Я глубоко вдохнул.

Меня примкнули наручниками к кресту в пяти футах над полом. Потолок в этой комнате был примерно втрое выше. Ноги упирались в подставку, руки были разведены в стороны. На мне остались только трусы.

В комнате было холодно. Я пошевелил пальцами, пытаясь усилить кровообращение. Но движение вызвало болезненную пульсацию в руках и плечах. Я снова втянул в легкие воздух и закрыл глаза.

Темнота. Одиночество.

Затем вновь послышалось поскрипывание.

Слева от меня показалась металлическая тележка — такие используют в операционных. Вез ее Легион. Наверху, на металлических полках, лежали скальпель, молоток и два больших гвоздя. А рядом третий, более толстый и длинный, похожий на ржавую железную трубку. Должно быть, вытащенный из шпалы.

Остановив тележку, Легион поправил инструменты на полках и медленно повернулся ко мне. Во время этого долгого, затянутого движения глаза его в отверстиях маски ни разу не мигнули.

Он снова скрылся из виду. Я поднял голову, превозмогая боль, и увидел двустворчатую дверь в соседнюю комнату, где сидел раньше. Но теперь она была закрыта.

Я посмотрел влево.

К стене была прислонена алюминиевая стремянка. Легион взял ее и посмотрел на меня. Глаза его забегали по моему телу, язык выглядывал из прорези маски. Он поставил стремянку под моей левой рукой.

— Зачем ты это делаешь? — спросил я.

Легион не ответил. Взял скальпель и поднялся на вторую ступеньку. Маска оказалась примерно в футе от моего лица, запах, шедший от его тела, ударил в нос. Он выглядел угрожающе. Я посмотрел на скальпель, потом в его глаза. Чем опаснее человек, тем труднее ему подавить свое темное начало. И пахло от него, как от животного: не приближайся, если не хочешь пострадать.

— Зачем ты это де…