Одно преступное одиночество - Анна Данилова

– Я хоть и не специалист, но сдается мне, что вы абсолютно правы. Елена, вы простите мне мое любопытство. Скажите, что вы намерены с ними делать, в случае если они окажутся настоящими? – спросил я.

– Понимаете, у Мирем никого нет. Получается, что они теперь как бы принадлежат мне. Но я ума не приложу, что с ними делать. Думаю, что для начала действительно нужно, чтобы их оценил специалист высокого класса, настоящий ценитель старинных драгоценностей.

– Вот тут я с вами абсолютно согласен! Вам нужно отдать их на искусствоведческую экспертизу, после чего вы будете уже уверены в том, что это не подделка, возможно, вам назовут автора этого изделия, то есть ювелира, ну и оценят, конечно! Могу порекомендовать вам, к примеру, «Коллегию экспертов и оценщиков ювелирных изделий и антиквариата», куда я уже обращался не раз, расследуя дела своих клиентов.

– А могу ли я попросить вас заняться этим, Ефим Борисович? Но с условием, что мое имя нигде не будет фигурировать? Разумеется, за вознаграждение!

– Хорошо.

– Тогда заберите их. Минутку, я вам отдам холщовый мешочек, в котором они и были.

– А можно вопрос? – не удержался я, сгораемый от любопытства. – Скажите, как вам удалось провезти эти сапфиры через границу?

Елена улыбнулась, вышла из кухни и вернулась, положив на стол массивные серьги из бирюзы.

– Они двойные. Мое ноу-хау. Конечно, рисковала страшно, но я вся тогда была увешана бирюзой и надеялась, что серьги никто не заметит. Честно говоря, я чуть не поседела от страха. Но я делала это ради Мирем. А она… Она не дождалась, хотя все было готово к ее приезду, умерла… Убила бы, удушила бы этого Меттина!

Поблагодарив хозяйку за чай, мы распрощались с Львовой и Игорем, и я ушел, унося в кармане холщовый мешочек с сапфирами.

Я сама не могла себе объяснить, как могло такое случиться, что я так расхрабрилась, осмелела и позволила себе мало того, что обыскать комнату покойного Львова, так еще и слегка допросить Елену. А потом и вовсе приняла участие в общем разговоре. Напустила туману. А что мне еще оставалось делать, если у меня на руках были лишь почти неосязаемые нити подозрений и догадок?! И неудивительно, что на эти чеки, бумажные квитанции, которые вкладываются в посылку из интернет-магазинов, никто из работников наших доблестных правоохранительных органов не обратил внимания. Я тоже неоднократно заказывала по Интернету вещи, продукты и, распаковав посылку, чтобы убедиться, что все в порядке, сразу же выбрасывала упаковку вместе с этими чеками в мусорное ведро, поскольку была уверена, что мне они больше никогда не пригодятся. У меня на рабочем столе компьютера была специальная папка, в которой я хранила электронные варианты этих же чеков, скрины – этой информации было вполне достаточно, чтобы в случае необходимости заглянуть туда и все выяснить. Кроме того, по желанию можно было бы найти и письма-заказы из этих магазинов на почте, да и в историю обращений заглянуть. Уверена, что такая же возможность была и у Львова. И уж никто и никогда не убедил бы меня в необходимости хранить бумажные варианты этих чеков. Однако Львов-то хранил! Я осмотрела его комнату. Он был аккуратистом, в его шкафах был идеальный порядок, у него даже пижама под подушкой была сложена, как на витрине магазина! В его письменном столе так же все было аккуратно сложено, систематизировано. И я не заметила у Львова никакого бумажного мусора, всего того хлама, который подчас накапливается в наших письменных столах или на книжных полках, всего того, от чего можно было бы давно избавиться, да рука не поднимается или просто лень. (Это после до меня дошло, что в ящиках письменного стола никто из оперов, экспертов или следователей ничего не искал. Ну не могли же они, переворошив их, сложить их так же аккуратно, это полный бред!)

Его жена рассказала Фиме о многочисленных покупках, которые Львов делал в интернет-магазинах, о том, что он часто заказывал одежду и обувь. Да, это так, я убедилась в этом, стоило мне заглянуть в его гардероб. На самом деле, много вещей было новых, дорогих, и все они содержались в идеальном порядке. Но среди сохранившихся чеков, которые ровной пачкой были зажаты одной большой канцелярской скрепкой, не было ни одного, который соответствовал бы хотя бы одной вещи, свитеру или ботинку, находящихся в его шкафу. И как же забилось мое сердце, когда я, внимательно изучив эти чеки, обнаружила, что все купленные вещи, без исключения, сорок шестого размера и меньше, что соответствовало европейским «S» или «M». Но никак не пятидесятого или пятьдесят четвертого, что соответствовало бы размеру самого Николая Львова! Что же касается обуви – была заказана обувь очень дорогая, фирменная, но не сорок пятого размера, а сорок второго!

И почему, почему никому в голову не пришло, что у Львова мог быть сын? Что у него была отдушина, возможно, вторая семья, которую он тщательно ото всех скрывал? Если Елене было тридцать два года, а Николаю – сорок два, то у него вполне мог быть сын двадцати лет или даже старше!

Но где его искать, этого парня? Во всяком случае, среди фотографий в семейном альбоме я не нашла ни одного ребенка, подростка или юношу. Я радовалась, как ребенок, обнаружив все эти сокровища, но решила, что пока не доберусь до этого хорошо одетого молодого человека, ни с кем делиться информацией не стану.

Кроме этих находок, я прихватила и визитку некоего Долгополова Олега Михайловича, риелтора. Визитка была совсем новой и лежала отдельно, не в пухлой, набитой карточками, визитнице, из чего я сделала вывод, что она появилась у Львова недавно или же он ею недавно пользовался и просто не успел присоседить к остальным. Понятное дело, что все мои умозаключения были не совсем серьезными, возможно даже, я относилась ко всему этому как к игре, но поскольку Фима позволил мне проверить некоторые мои догадки, я и включилась в расследование.

После нашего чаепития у Тумановых (теперь мы называли между собой эту парочку влюбленных именно так), оказавшись на свежем воздухе, глотнув уже морозца, Фима вдруг подмигнул мне:

– Что, может, прокатимся к Дудучаве, провернем дельце с камушками, – он похлопал себя по карману куртки, – заработаем несколько миллионов, купим виллу на Средиземном море, да и сбежим отсюда? Будем жить себе припеваючи, бездельничать, развлекаться, путешествовать?

– Я не против. Но сначала мне надо навестить одного человека по имени Олег Михайлович Долгополов.

– Какая же ты все-таки скучная, Ленка! – Фима обнял меня и поцеловал в нос. – У меня в кармане целое состояние, а ты собираешься встретиться с каким-то Олегом Михайловичем. Кто он такой?

– Риелтор.

– Так звони! Договаривайся!

Риелторы – народ прыткий, цепкий. Долгополов, услышав, что я ищу квартиру в районе Чистых прудов (пришлось соврать, что мне еще оставалось делать?), сразу же назначил нам встречу в одном из тихих кафе неподалеку от Цветного бульвара.

Мы с Фимой подъехали туда в точно назначенное время. Фима привычно извлек из кармана фальшивую ксиву следователя следственного комитета, помахав ею перед носом скисшего риелтора, молодого человека, закутанного в широкий красный шарф, отчего его тонкий длинный нос тоже казался красноватым, словно воспаленным.