Семья Спеллман расследует… - Лиза Лутц

Дядя Рэй знал только, что ищет жучок. Ему даже в голову не пришло, что этот жучок установил его родной брат.

Я носилась по комнате и переворачивала все вверх дном. Дядя Рэй сел на мою кровать и не торопясь выпил три банки пива. Потом подошел к розетке, вытащил из нее лампу, будильник и таким образом освободил тройник. Вручил его мне.

– Спасибо за пиво, – сказал он и вышел.

Первым моим желанием было рвать и метать, может, даже связаться с адвокатами или с Американским союзом гражданских свобод, но разум подсказывал не торопиться и хорошенько все обдумать. Как выяснилось позже, доверять не стоило ни сердцу, ни разуму. Я взяла тройник и перенесла его в контору. В конце концов родители это узнали, но у меня появилось немного времени. Надо было срочно выбраться из дома, побыть на территории, свободной от Спеллманов. Так что я села в машину и поехала к Петре.

Она открыла мне дверь в черном бархатном платье без бретелек и кружевной шали на плечах. Волосы убраны наверх, пирсинга как не бывало.

Петра явно не ожидала моего визита.

– Ты что тут делаешь?

– Я только что нашла у себя в комнате прослушивающее устройство. Ты идешь в оперу?

– Нет. Просто свидание.

– С кем?

– Да так, с парнем. Познакомилась недавно.

– Кто он?

– Э-э… врач.

– Правда?

– Ну, я не стала уточнять это в Американской медицинской ассоциации, но почему-то склонна ему верить.

– Как его зовут?

– К чему все эти вопросы?

– Обычно ты мне рассказываешь, когда у тебя появляется новый парень.

– Дон Стернберг.

– Что-что?

– Так его зовут.

– Ну, если настаиваешь…

– Тебе что-нибудь нужно?

– Нет. Все в порядке. Повеселись там со своим адвокатом.

– С врачом.

– Врачи, адвокаты… Какая разница?

– Большая, если ты в реанимации.

Наш разговор заходил в тупик, а правды я так и не дождалась. Посмотрев на подругу, я увидела, что она свела вторую татуировку – могильный камень с надписью «Джимми Хэндрикс».

– Зачем ты убрала Джимми?

– Порой люди меняются.

– Неужели? Первый раз слышу.

* * *

Я уехала от Петры и отправилась в единственное место, где могла получить ответы. Мне не пришлось стучать в дверь или устраивать допрос. Надо было только дождаться, пока Дэвид выйдет из дома, и если он будет в смокинге, значит, он не только встречается с моей лучшей подругой, но покупает молчание четырнадцатилетней сестры и угождает прихотям пятидесятичетырехлетней матери, чтобы я об этом не узнала.

Меня обуял гнев, нестерпимое желание доказать, что они принимают против меня неправильные меры – или, во всяком случае, ненужные. Как я и предсказывала, Дэвид ушел из дома при параде. Я уехала прежде, чем он успел меня заметить. Разберусь с этими двоими позже.

Сценка «Прием у стоматолога» № 3

Между мной и родителями установилось короткое перемирие. Война здорово измотала и их, и меня. Однако перемирие не распространялось на Рэй. Я долго уговаривала маму и в конце концов сообщила сестренке страшную новость:

– У тебя три кариеса. Дэниел приглашает тебя на лечение завтра в четыре часа. Не опаздывай.

– А это обязательно? – спросила она.

– Пойдешь как миленькая.

В тот же вечер я заглянула в гостиную и увидела, как Рэй и дядя Рэй вместе смотрят телевизор. На экране Лоуренс Оливье мыл руки и спрашивал Дастина Хоффмана, привязанного к стулу: «Это безопасно?»

Я подошла к дивану и уставилась в ящик.

– Это безопасно? – переспросил Оливье, разворачивая набор стоматологических инструментов.

Я гневно посмотрела на дядю:

– Как тебе не стыдно?! Разве можно показывать ей «Марафонца» перед походом к стоматологу?!

Сестра шикнула на меня и уперлась в экран. Дядя Рэй сделал невинный вид:

– А что? Хорошее кино.

– Это безопасно? – снова спросил Оливье, и я вышла из комнаты.

На следующий день Рэй пришла в кабинет № 2 и стала ждать Дэниела. Она услышала, как тот прощается с миссис Санчес (старушка ушла домой), и в последний момент успела включить диктофон. Он ведь все еще стоматолог, так? Через несколько месяцев я нашла эту пленку:

(Дэниел входит в кабинет.)

Рэй: Доктор Кастильо?

Дэниел: Я же просил тебя, зови меня Дэниел.

Рэй: А у меня точно три кариеса?

Дэниел: Точно. Уверен на сто процентов. (Моет руки.)

Рэй: Можно взглянуть на рентгеновские снимки? (Дэниел чересчур долго смотрит на Рэй.)

Дэниел: Ты что, мне не веришь?

Рэй: Верю, конечно, просто хочу посмотреть.

(Дэниел берет несколько снимков, кладет их на лампу и включает свет.)

Дэниел: Первый и второй кариес снизу справа, в моляре и премоляре. Третий в верхнем левом резце. (Достает шприц.)

Рэй: А разве вам не нужна медсестра?

Дэниел: Она ушла домой, мы с тобой одни. Открой пошире рот. (Рэй не открывает.)

Рэй: А это точно мои снимки?

Дэниел: Хватит увиливать, милая. Будь хорошей девочкой, открой рот.

Рэй: Я задала вопрос. (Дэниел наклоняется поближе.)

Дэниел: Ты что, боишься меня?

Рэй: Я боюсь ненужного лечения.

Дэниел: Маленькая боль даже полезна. Она делает тебя сильнее.

Рэй: Изабелл сказала, что больно не будет.

Дэниел: А ты веришь всему, что она говорит?

Рэй: Нет. (Дэниел готовит новокаин.)

Дэниел: Это безопасно? (Он произносит эти слова с легким немецким акцентом. Многозначительно подмигивает. Рэй вскакивает и вылетает из кабинета, сдирая с себя фартук уже на улице.)

Отдав дань уважения вчерашнему фильму, Рэй без остановки пробежала две мили от Маркет-стрит до Ван-Несс-авеню, где села на метро и поехала домой. Дрожащими руками она открыла дверь, забежала в контору и предстала перед родителями.

Тяжело дыша, Рэй проговорила:

– Дэниел Кастильо злой!

Родители прослушали часовой монолог, подробно описывающий прием у стоматолога. Дэниел был жуткий, странный, зловещий, мрачный, неприятный.

– И он мне подмигнул! – добавила сестричка. – Злобно так.