Дело гастронома № 1 - Евгений Латий

Прикрыв наготу простынями, Зара и Капустин жадно поглощали полусырые пельмени – терпения не хватило ждать, пока они всплывут в кастрюле с кипящей водой. Глядя, как уплетает пельмешки Капустин, избалованная дорогими ресторанами Зара рассмеялась при мысли о том, что и она ест эту «дрянь», и ей даже нравится.

– Вижу, совсем изголодался, красавчик!

– Еще бы, после такой физической нагрузки!.. – Капустин наклонился, поцеловал руку Заре. – Прости, для меня это было… нечто необыкновенное, в жизни ничего подобного не испытывал! В жизни не было у меня такой женщины… настоящей, с большой буквы. – Он поцеловал ее уже в губы, потом добавил: – А вообще большую часть года я пропадаю в экспедициях, на съемках. Там и поесть не всегда успеваешь!

– Надо же, как изголодавшейся Заре повезло на изголодавшегося киношника! – ласково погладила его по щеке Зара.

– А вот в это поверить трудно! У такой красотки – и чтоб не было мужиков?! «Не верю!» – вскричал бы Станиславский. – И Капустин задрапировал простыню под римскую тогу, встал и, торжественно вскинув руку с вилкой, по-актерски продекламировал: – Я выступаю против натурализма и «имитации правды», требую от актеров, в том числе и от тебя, Зара, – Капустин отвесил театральный поклон в ее сторону, – итак, я требую от тебя, Зара, внутреннего преображения, жажду хотя бы на миг увидеть твою жизнь, милая девушка, твоими же глазами. Вот и все! – добавил он, воздев вверх обе руки. Простыня слетела на пол, и он остался перед ней голый и прекрасный, как статуя Аполлона.

Зара вздохнула:

– Я, к сожалению, уже не принадлежу к категории девушек! Переросла. Превратилась в матрону, а потому и мужской интерес весьма ограничен. Вернее, специфичен. В своем кругу я в основном встречаюсь с женатыми солидными мужчинами, а тех зачастую хватает на один, максимум, два вечера! – объяснила Зара.

Затем поднялась из-за стола, подобрала его простыню с пола, накинула на себя, оставив его голым. Капустин как ни в чем не бывало уселся за стол, выудил из кастрюли еще пару пельменей и, жуя, продолжил прощупывать почву:

– Тогда не пойму. Как же это я вдруг удостоился такой чести?

– Просто понравился! Никакой тайны! – Она вдруг рассмеялась, запрокинув голову.

– Никогда не понимал, когда женщины шутят, а когда говорят всерьез! Сие есть тайна за семью печатями…

– И не надо нас понимать!

– Но ведь и дураком оставаться тоже как-то не хочется!..

Она не ответила, прижалась к нему. Капустин нежно обнял ее за смуглые покатые плечи.

– Ты не дурак! Ты умный! Дураков я за версту чую, – прошептала она и одним быстрым движением сбросила с себя обе простыни.

– Спасибо на добром…

Но Зара не дала ему договорить, так и впилась в его губы страстным поцелуем.

В приемную Беркутова вихрем ворвалась Лида. Там сидела одна Люся. Лида приоткрыла дверь в кабинет Беркутова, но там никого не оказалось. Проверила заодно и кабинет Зои: тоже никого!

– А где же наши начальники? – удивилась она.

– Как-то разом разъехались! Хорошо, что вы пришли, а то ни одного босса! Кстати, только что звонили от первого заместителя министра внутренних дел Чурбанова. Ему срочно закуска потребовалась, сейчас его адъютант прискачет! – приподняла от пишущей машинки кудрявую голову Люся.

– Ну а Зоя-то где? – возмутилась Лида.

– Мне теперь оне не докладывают! Мы тут поцапались! А Георгий Константиныч куда-то по делам отъехал!

Лида многозначительно хмыкнула. По всему было видно, что она заподозрила что-то нехорошее.

– Нет, не понимаю я этого! Разбежались, хоть бы меня предупредили!

Закончив фразу, Лида подозрительно покосилась на секретаршу. Та, чувствуя подвох, тут же начала оправдываться:

– Я-то здесь при чем? Мое дело сторона… Я что?.. Я квартальный отчет печатала! Слышала, они там шушукались о чем-то, а как закончила печатать всю эту бухгалтерию, смотрю, их уж и след простыл!

Лида помрачнела, задумалась.

В наушниках снова послышались стоны и вздохи. Полковник снял наушники, сердито отбросил их в сторону.

– Черт! Чем он там занимается? Совсем разнуздался! Ну, он у меня получит, – возмущался полковник.

Боков, слушавший через один наушник, тоже снял его и усмехнулся. Затем, сообразив, к чему клонит полковник, тут же попытался защитить своего коллегу:

– Он все делает как надо! Это же тонкая ювелирная работа! Как по минному полю ходить! А Капустин в первый же день знакомства завоевал ее доверие и симпатию. Это уже немало.

Скачко недоуменно посмотрел на него.

– Будешь меня учить, как добывать секретную информацию? – с трудом сдерживая раздражение, прорычал полковник.

– Просто высказываю свое мнение.

– Скажи-ка мне тогда, защитничек Капустина, зачем в логово врага мы отправили нашего боевого товарища?! В такие расходы вошли, пижонский костюмчик ему соорудили с прочими прибамбасами, подстригли бесплатно? Мы вправе требовать от него серьезной и быстрой отдачи!

– Я что-то не понимаю, Паш, ты это все серьезно или шутишь? – Боков недоуменно посмотрел на полковника.

– И то и другое. А что касается потраченных на него денег – вот это уже действительно серьезно.

– Вряд ли эта Зара знает так много! И уж тем более о тайниках Аримина! – поспешил сменить тему Боков, и Скачко задумался.

– Но она наверняка может догадываться. Не так уж много может быть у советского человека потайных мест!

– Тогда и мы можем догадаться! У него дача есть? – неожиданно спросил Боков.

– Наверняка!

– Тогда лично я бы хранил доллары в молочном бидоне, закопав его в землю. Скажем, на морковной грядке!

Скачко усмехнулся, набрал какой-то номер по телефону. Послышались длинные гудки. Боков не заметил, какой номер набрал Скачко, но по тому, как он накручивал диск, почти не глядя на цифры, сразу понял, что тот звонит жене.

– Поезжай-ка ты, Паша, домой! А я эту вечеринку доведу до конца! Обещаю, как только наша прекрасная Зара начнет выдавать все явки и пароли, тут же позвоню!

– Хватит издеваться! Дома все равно никого нет! – хмуро отозвался Скачко и положил трубку.

Лида вышла из «Елисеевского», прошла несколько метров и около Дома актера остановила такси. Она знала адрес Зои и, назвав его водителю, понурила голову и не смотрела в окно, на залитые солнцем московские улицы. Перед глазами все время возникала одна и та же сцена: ее муж и Зоя целуются у него в кабинете. После того случая, когда она застукала их в кабинете распивающими коньяк, да еще при запертой на ключ двери, Лида стала другой. Нервной и подозрительной, хотя муж сразу же все объяснил ей, и тогда она поверила и простила его. Но осадок, как выяснилось, все равно остался, тут уж Лида ничего не могла с собой поделать. В глубине души ей даже хотелось застукать Беркутова с поличным, чтоб все подтвердилось и встало на свои места. Одновременно она ненавидела себя за это желание поймать его на измене. Так она терзалась на протяжении всего пути и очнулась, лишь заметив, что машина стоит на месте и таксист сидит рядом за рулем и курит, не обращая на нее внимания. Лида раздраженно обернулась к нему: