Гробница Фараона - Виктория Холт

— Очень. Я покупаю и продаю произведения искусства. Я остановился в гостинице недалеко от дворца Шефро.

— Надеюсь, что здесь хорошие гостиницы.

— Вполне, — он снял панаму и раскланялся. — Может быть, мы еще встретимся.

Он ушел, а мы продолжали осматривать колонны в храме.

— Приятный молодой человек, — сказала Теодосия.

* * *

Утром Теодосия чувствовала себя плохо и встала только к полудню. Мы сидели на террасе, смотрели на Нил и болтали.

— Джудит, мне кажется, у меня будет ребенок.

Я обернулась к ней:

— Какая замечательная новость.

— Так всегда говорят те, кому не надо рожать, — нахмурилась она.

— Придется немного потерпеть, но потом, подумай, какое тебя ждет вознаграждение.

— Представь себе, рожать здесь.

— Но мы уже будем дома. Если ты не уверена, значит, еще не скоро.

— Иногда мне кажется, что мы останемся здесь навсегда.

— О, Теодосия! Что за мысль! Самое большее через несколько месяцев мы уедем.

— Но, предположим, они не найдут то, что ищут?

— Все равно придется возвращаться. Это дорогостоящее дело. Если они ничего не найдут в запланированный срок, значит, они не найдут вообще и вернутся домой.

— Ну, а вдруг…

— Зачем заранее беспокоиться? Все будет хорошо. У тебя чудесные новости, ты должна танцевать от радости.

— Ты такая рассудительная, Джудит, — она засмеялась. — Смешно, правда? Я — маменькина дочка, ты ведь знаешь, как она всеми руководит. Я должна быть похожа на нее.

— Она руководит всеми, но такие люди не всегда знают, что делать с собственными проблемами.

— Мама считает, что она знает. А твоя мама, Лавиния, видимо, была очень робкой. Это я в нее, а ты похожа на мою маму.

— Ну, ладно. У тебя все будет замечательно.

— Я напугана, Джудит, с самого нашего приезда. Мне страшно, и я хочу домой. Как я мечтаю увидеть дождь. Здесь совсем нет зелени, я хочу находиться среди нормальных людей.

Я засмеялась:

— Знаешь, а Ясмин, девушка из магазина, считает всех своих посетителей нормальнее нас. Для нее мы странные. Дело в географии. Ты просто скучаешь по дому, Теодосия.

— Как бы я хотела, чтобы Эван читал лекции в университете и не участвовал в раскопках.

— Так и будет, когда, мы вернемся. Правда, Теодосия, перестань беспокоиться.

Но она продолжала сетовать, а когда убедилась в своей беременности, ее тревоги удвоились.

Наступило время Рамадана — время поста и молитв. Я узнала, что в исламе это самый важный период, его начало менялось в зависимости от лунного календаря. Каждый год Рамадан наступал на 11 дней раньше. Тибальт сказал, что в течение 33 лет Рамадан проходит по всем временам года, а в Древнем Египте его отмечали в жаркий период, потому что слово «рамада» в переводе с арабского означает «жаркий».

Рамадан начинался в день новолуния и, пока луна не состарится, нельзя ничего есть с рассвета до заката солнца. Лишь немногим разрешалось нарушать обет: можно кормить детей и инвалидов. Во дворце мы старались придерживаться правил, плотно ели перед рассветом и после захода солнца, а в промежутке подкрепляли силы особой едой — «хериш» (кусок хлеба с медом, орехами и ананасом), очень вкусно, но быстро надоедает, еще мы пили много освежающих напитков и мятный чай.

В период Рамадана изменился ритм города — на узких улицах воцарилась тишина. Весь пост длился 28 дней, но во время поста три праздничных дня посвящались молитве. Пять раз в день по 20 залпов стреляли пушки. Так призывали к молитве. Я всегда испытывала благоговение, видя, как мужчины и женщины прекращают все свои дела, склоняют головы, складывают руки и молятся Аллаху.

Рамадан означал, что я буду чаще видеть Тибальта.

— Нельзя оскорблять их по религиозным поводам, — объяснял он мне. — Но вот досада — мне сейчас так нужны эти рабочие. — Мы просматривали с ним бумаги. Он обнял меня и добавил: — Ты такая терпеливая Джудит. Но я знаю, что ты ожидала другого.

— У меня были романтические мысли. Я представляла, как найду вход в гробницу, отыщу драгоценности, саркофаги.

— Бедная Джудит, боюсь, в жизни так не бывает. А тебе станет легче, если я скажу, что ты мне очень сильно помогла?

— Это большое утешение.

— Слушай, сегодня вечером я поведу тебя на место раскопок, покажу кое-что особенное.

— Значит, ты сделал открытие! То, ради которого и приехал сюда!

— Все не так просто. Я уверен, мы находимся на верном пути к открытию. Или я ошибаюсь. Можно работать месяцами, надеясь отыскать вход в гробницу, а потом окажется, что мы снова зашли в тупик. Требуется везение, как в карточной игре. Я собираюсь открыть тебе один секрет, который известен немногим. Мы спустимся в подземелье после захода солнца. Луна во время Рамадана почти полная, будет достаточно светло, и мы пойдем одни.

— Тибальт, я так волнуюсь.

Он поцеловал меня:

— Я обожаю твой энтузиазм. Жаль, что твой отец недостаточно подготовил тебя, мне очень не хватает тебя в критические моменты.

— Может, я еще выучусь.

— Сегодня ты увидишь, чем мы занимаемся.

— Не могу дождаться вечера.

— Никому не говори ни слова, иначе они подумают, что я не умею хранить тайну или хочу во что бы то ни стало угодить жене.

Меня переполняло счастье. Когда я рядом с ним, мне не приходит мысль сомневаться в искренности его чувств. Он обнял меня:

— Сегодня вечером мы улизнем от всех.

* * *

Луна светила высоко в небе, когда мы вышли из дворца. Какая волшебная ночь. Звезды такие крупные на фоне темно-синего небесного бархата, веет слабый ветерок, жара спала. Как приятно вместо обжигающего солнца видеть в небе луну.

Я чувствовала себя заговорщицей; рядом со мной Тибальт, и это удваивало мою радость. На лодке мы переплыли Нил, а потом на бричке доехали до места раскопок.

Тибальт вел меня мимо холмов насыпанной земли к открытому входу в гору. Он взял меня под руку:

— Ступай осторожно.

— Значит, ты нашел, что искал?

— Нет, этот туннель обнаружен во время предыдущей экспедиции, его открыл мой отец. — Тибальт снял со стены фонарь и зажег его. Я увидела перед нами туннель футов восемь в длину и пошла за Тибальтом.

— Подумать только, эти ступени высекали несколько веков тому назад, — заметила я.

— Две тысячи лет до Рождества Христова, если говорить точно. Представь себе чувства моего отца, когда он обнаружил этот туннель. Пойдем, сама увидишь.