Наондель - Мария Турчанинофф

того, что я уже давно не молода. Мой план был моей тайной, я долго вынашивала его, оттачивая детали. Но если Гараи захочет меня предать, она может сделать это и сейчас. Не имеет значения, поделюсь я с ней или нет.

– Как ты догадалась? – спросила я, желая выиграть время.

– Ты не выходишь из своих комнат. Не видишься ни с кем, кроме сына. Я знаю, что ты провела ночь с Исканом после того, как умерла его мать. Остальное несложно вычислить.

– Кто-нибудь еще знает?

– Орсеола. Но не потому, что я ей рассказала. Она видела ее в твоих снах.

Орсеола. Она непредсказуема. Опасна. Я никогда ее не понимала и никогда не знала заранее, что она скажет и как поступит.

– А остальные?

Теперь настал черед Гараи фыркнуть.

– Остальным вовсе нет до тебя дела. Для них ты с таким же успехом могла бы быть нарисованной на холсте, покуда ты не пользуешься расположением их господина. Единственное, что их интересует, – это их собственная иерархия и кто из них сейчас любимица Искана.

На ее лице появилось грустное выражение.

– Это не их вина. Они и не знали в жизни ничего другого. Трое из них даже читать не умеют. Чем им заполнять пустоту дней?

– Сейчас, когда Изани нет и никто за мной не следит, я выдам дочь за сына.

Гараи подняла брови. Долгое время она сидела в молчании, не сводя с меня глаз. Потом перевела взгляд на пылающие угли. Я крепко сжала руки. В голове у меня звучало потрескивание углей в жаровне, завывание ветра, от которого шелестели ставни, одинокий крик птицы на небе. Ребенок у меня в животе свернулся калачиком и затих, выжидая.

– Мы должны быть очень осторожны. Я могу стать ее нянькой, тогда нам не придется брать сюда посторонних. Ты собираешься кормить ее сама?

Я кивнула. Ногти мои вонзились в ладони. Я затаила дыхание.

– Хорошо. Тогда мы не так рискуем. Главное, не давать ему повода усомниться. Я поговорю с Орсеолой. Она наше слабое место, но есть вероятность, что все удастся.

Криво улыбнувшись, она поднялась.

Я подняла ладонь, попыталась вернуть себе контроль за происходящим.

– Почему ты помогаешь мне?

Гараи остановилась. Поморгала своими неприятными светлыми глазами.

– Я помогаю не тебе. Я помогаю ей, – она указала на мой живот. – Ты сделала выбор. А у нее выбора нет.

Когда она ушла, мне пришлось прилечь. Девочка брыкалась, пиная ногами вниз, к моим самым чувствительным и потайным местам. Я ломала голову, правильно ли поступила.

Во сне ко мне явилась Лехан. Она не проронила ни слова. Только посмотрела на меня, а потом оттолкнула меня обеими руками, и я все падала и падала.

* * *

Девочка родилась спустя лунный месяц после этого разговора. К тому времени Искан вернулся из Амдураби, но в мои комнаты не заходил. Я держалась тихо и неслышно, как мышь, которая боится, что ее заметит кот. Служанок я звала нечасто, предоставив Эстеги и Гараи заботиться обо мне. Эстеги знала о ребенке. По вечерам она массировала мне отекшие ноги, натирала мой раздутый живот миндальным маслом и сидела со мной бессонными ночами, когда ребенок, брыкавшийся во чреве, не давал мне уснуть. Когда начались роды и схватки заставляли меня ловить ртом воздух от боли, мне очень хотелось бы, чтобы она почитала мне из последнего свитка, принесенного Сонаном из библиотеки. Я знала, что могу положиться на нее, – она никому не расскажет о запретных книгах. У нее был приятный голос, мягкий и низкий. Но Эстеги не умела читать.

– Позови Гараи, – прошипела я в промежутке межу схватками.

Эстеги поклонилась и поспешила прочь. Прошла целая вечность, прежде чем она вернулась, – я лежала и боролась с криком, рвавшимся наружу. Никто не должен был слышать, что в моих комнатах в эту ночь появился на свет ребенок.

Они вошли так тихо, что я даже не заметила, что кто-то вошел в мою комнату, пока они не встали прямо рядом с ковром, на котором я стояла на четвереньках. В свете лампы глаза Гараи блестели.

– Нас чуть не раскрыли, – прошептала она. – Одна из наложниц проснулась. Надеюсь, никто не заметит, что моя постель пуста.

В краткие мгновения между схватками не оставалось места для страха.

– Читай! – выпалила я, указывая на свиток.

Гараи подошла к столу, на котором он лежал, и с интересом оглядела его.

– Где ты это раздобыла?

Я сердито замахала на нее руками. В живот мне будто всадили очередной нож, сделав меня неспособной говорить. Вместо меня ответила Эстеги:

– Они из библиотеки визиря. Ей приносит их сын.

Гараи медленно кивнула. Развернув свиток, она начала негромко читать. Этот свиток повествовал о священных травах Элиана и их использовании. Эстеги присела на корточки рядом со мной.

– Вставай, давай походим.

Опершись о ее руку, я стала ходить по комнате. Из того, что читала Гараи, я слышала немного, но ее голос придавал моему хождению ритм, и мои ноги ступали по полу в такт названиям. Черный лист, водный корень, скорлупянка, трехлистник блескучий, можжевельник, беличья капуста, волчья лапа, зимняя ягода – по имени для каждой схватки. Я сжала костлявую руку Эстеги – девушка принимала весь мой вес на свое жесткое бедро, когда мне надо было отдохнуть.

Лишь после полуночи я встала на четвереньки и начала тужиться. После рождения трех сыновей дочь выскользнула из меня быстро и почти без напряжения с потоком воды, слизи и крови. Гараи приняла ее, Эстеги обтерла ее. Пуповина еще соединяла нас, когда я приложила ее к груди.

Темные глаза, красное смятое личико. Она была жива, она дышала и лежала совершенно молча. Единственное, что слышалось в комнате, – дыхание трех женщин. Сидя с двух сторон от меня, Эстеги и Гараи смотрели, как малышка искала мою грудь. Она принялась сосать – ночь укутала нас своей темнотой, и от того невероятного, что я только что совершила, у меня сжалось сердце. Я взглянула на Гараи. Она улыбалась самой светлой улыбкой, какую я когда-либо видела на ее лице.

– Она прекрасна, Кабира. Просто безупречна.

Она видела мою тревогу, но та не могла заглушить ее радость.

– Она сильная, ей предназначено остаться, я это чувствую. Разве ты не ощущаешь? Я слышу, как она разговаривает с землей, с источником силы.

Прислушавшись, я услышала, как ребенок сосет своим крошечным ротиком, пыхтя от усердия. Она снаружи меня, не внутри. Ее тельце удобно лежало на мне, теплое и спокойное. От нее пахло, как от всех новорожденных