Уродина - Скотт Вестерфельд

– Это правда. Я за нее волновалась.

– Конечно, это понятно. И тебе хватило храбрости отправиться на поиски Дыма в одиночку, хотя ради этого тебе пришлось покинуть маленький мирок, где ты жила. Ты ведь пришла по большому счету не потому, что тебе хотелось бы жить в Дыме, верно?

– Это ты о чем?

– Ты пришла, чтобы узнать, все ли в порядке с Шэй.

Тэлли посмотрела Дэвиду в глаза. Пусть он ошибался в ней на все сто процентов, но как ласкали душу его слова! До этих минут весь день она была окружена подозрениями и сомнениями, а глаза Дэвида светились искренним восхищением перед тем, что она совершила. По телу Тэлли разлилось тепло благодарности и словно бы прогнало холодный ветер, гулявший по холмистой гряде.

Но в следующий миг Тэлли внутренне содрогнулась. Она осознала, что точно так же у нее теплело на душе, когда она говорила с Перисом-красавцем или когда ее хвалили учителя. Еще никогда ни один уродец не вызывал у нее подобных чувств. Уродцы, лишенные больших глаз идеальной формы, просто не способны на такое. Но лунный свет, дивный пейзаж вокруг, тишина, а может быть, сами слова Дэвида сделали его красивым. На несколько мгновений.

Вот только это волшебство зародилось на лжи. Тэлли не заслуживала, чтобы Дэвид так на нее смотрел.

Тэлли отвернулась и снова перевела взгляд на море орхидей.

– Готова поклясться: теперь Шэй очень жалеет о том, что вообще рассказала мне про Дым.

– Может быть, сейчас и жалеет, – согласился Дэвид. – Может быть, так будет еще какое-то время.

Но это не навсегда.

– Но ведь вы с ней…

– Мы с ней. – Дэвид вздохнул. – Знаешь, Шэй очень непостоянна.

– Что ты имеешь в виду?

– В первый раз она захотела уйти в Дым еще весной. Когда ушли Крой и еще несколько человек.

– Она мне говорила. А она струсила, да?

Дэвид кивнул.

– Я так и знал, что она струсит. Ей хотелось бежать только потому, что так решили ее друзья. Иначе бы она осталась в городе совсем одна.

Тэлли вспомнила, каково ей самой жилось без друзей после операции Периса.

– Да. Это чувство мне знакомо.

– Но в ту ночь она не пришла на место встречи. Так бывает. И я, честное слово, очень удивился, когда встретил ее на Ржавых руинах несколько недель спустя. Тогда она заявила, что твердо решила навсегда покинуть город. И уже тогда она говорила, что приведет с собой подругу, хотя тебе еще ни о чем таком ни слова не сказала. – Он покачал головой. – Я уже был готов сказать ей, чтобы она вообще забыла о Дыме, оставалась в городе и становилась красоткой.

Тэлли вздохнула. Насколько бы проще все сложилось, если бы он и вправду так сказал Шэй! Тэлли бы уже была красоткой и в эти самые минуты веселилась бы напропалую в бальной башне вместе с Шэй и новыми друзьями. Но почему-то мысль о бальных башнях не вызвала у Тэлли привычного восторга; картинка выглядела плоской и тусклой, как песня, слышанная уже сто раз.

Дэвид сжал ее руку.

– Я рад, что не сделал этого.

Что-то заставило Тэлли ответить:

– Я тоже.

Она произнесла эти слова и поразилась тому, что они прозвучали совершенно искренне. Она внимательно посмотрела на Дэвида. Его лицо снова заставило всколыхнуться теплую волну в ее душе. Она видела, что его лоб слишком высок, видела небольшой шрам, белевший поперек брови. И улыбка у него была заметно кривоватой.

Но Тэлли теперь смотрела на него другими глазами, и лицо Дэвида казалось ей красивым. Тепло его тела прогоняло осеннюю прохладу, и Тэлли подвинулась ближе.

– Шэй очень старалась оправдаться за свою трусость, – сказал Дэвид, – и за то, что дала тебе зашифрованные инструкции, хотя обещала мне, что не станет этого делать. Теперь она решила, что Дым – самое лучшее место на свете. И что я – самый лучший человек на свете. Потому что привел ее сюда.

– Ты ей на самом деле нравишься, Дэвид.

– И мне она тоже нравится. Но просто она не…

– Что?

– Несерьезная. Не такая, как ты.

Тэлли отвела взгляд. Мысли путались у нее в голове. Она понимала, что должна сдержать свое обещание сейчас, иначе это у нее больше никогда не получится. Ее пальцы потянулись к медальону-сердечку.

– Дэвид.

– Да, я заметил это украшение. После твоей улыбки это было второе, что я заметил.

– Ты понимаешь, что кто-то мне это подарил.

– Догадываюсь.

– И я… я рассказала им про Дым.

Дэвид кивнул.

– И насчет этого я тоже догадался.

– И ты на меня не сердишься?

Он пожал плечами.

– Ты мне ничего не обещала. Я с тобой даже знаком не был.

– Но ты все-таки…

Дэвид смотрел ей в глаза, его лицо снова излучало тепло и радость. Тэлли отвела взгляд и попыталась утопить свои неправильные чувства в море белых цветов.

Дэвид негромко вздохнул.

– Придя сюда, ты оставила позади очень многое – родителей, родной город, всю свою жизнь. И тебе начинает нравиться Дым, я это вижу. Ты воспринимаешь то, чем мы тут занимаемся, так, как это не дано большинству беженцев.

– Мне тут нравится. Но может быть… у меня не получится остаться.

Дэвид улыбнулся.

– Понимаю. Послушай, я тебя не тороплю. Может быть, тот, кто подарил тебе это сердечко, появится, а может быть, нет. Может быть, ты к нему вернешься. Но пока… не могла ли бы ты кое-что сделать для меня?

– Конечно. Что?

Дэвид поднялся и протянул Тэлли руку.

– Я бы хотел познакомить тебя с моими родителями.

Они стали спускаться с холма по дальнему склону, по крутой и узкой тропке. Дэвид быстро уводил Тэлли в темноту, без колебаний находя дорогу, хотя тропа была почти не видна. Тэлли оставалось только поспевать за ним. Весь день она получала удар за ударом, и вот теперь – это надо же! – ей предстояло знакомство с родителями Дэвида. Меньше всего она ожидала чего-либо подобного после того, как показала ему свой медальон и сказала, что проболталась насчет Дыма. Дэвид вел себя так, как не повел бы никто из ее знакомых. Может быть, потому, что вырос здесь, вдалеке от городских обычаев. А может быть, он просто был… другой.

Знакомые очертания холмов остались позади, в стороне возник крутой горный склон.

– Твои родители живут не в Дыме?

– Нет. Это слишком опасно.

– Из-за чего опасно?

– Отчасти из-за того, о чем я рассказывал тебе в первый день, в пещере на железной дороге.

– О твоей тайне? О том, что ты родился и вырос не в городе, а здесь, на природе?