Семь смертей - Мила Серебрякова

– Он мертвый, – словно заведенная пластинка, твердила Ката.

– Я уже выезжаю.

Услышав быстрые гудки в трубке, Катарина буквально вывалилась из кухни в коридор, ноги не слушались, они сделались ватными, руки ходили ходуном.

Набрав в легкие побольше воздуха, она заголосила:

– Тамара! Тамара, где вы?

Кухарка не появилась. Находясь на грани обморока, Ката встала и, опираясь о стену, дошла до спальни кухарки. Толкнула дверь и...

Возглас ужаса вырвался из груди. Мертвая Тамара лежала на полу, раскинув руки в стороны. Лицо кухарки, как и лицо Геннадия, было мертвенно-бледным.

Сделав глубокий вдох, Катарина почувствовала слабость во всем теле, голова закружилась, перед глазами замелькали темные точки, и жутко захотелось спать.

Все, больше она ничего не помнила, сознание ее покинуло – Ката лишилась чувств.

Постепенно непроглядная тьма начала рассеиваться, где-то вдалеке показался яркий свет, послышались голоса. Катарина пыталась понять, как она оказалась в незнакомом месте, но, увы, память наотрез отказывалась подчиняться хозяйке. Больше всего место смахивало на длинный тоннель, который с двух сторон был увит проводами. Ката встала с холодного пола и медленно, боязливо озираясь назад в непроглядную тьму, потопала к свету и голосам. Сначала голоса напоминали бессвязный гул, невозможно было определить, кому именно они принадлежат, но уже через несколько метров стало ясно, разговаривают двое: мужчина и женщина. Женский голос был звонкий и торопливый, мужчина же, напротив, говорил тихо и размеренно, делая между словами убийственные паузы.

Свет делался ярче, отчего Катарине пришлось на миг зажмуриться и опустить глаза в пол. Она шла по мелкому гравию, провода со стен исчезли, и – о, ужас! – голоса начали отдаляться.

– Где я? – простонала Катарина. – Люди! Помогите!

Голоса стихли, а ко всему прочему потускнел и свет. Боясь, что в случае промедления она навсегда останется в темном тоннеле, Ката, мобилизовав последние силы, побежала вперед. Она бежала, плакала, молила о помощи и понимала, что с каждой секундой ей все труднее дышать. Появилась одышка, кашель, стало больно глотать.

Совершенно неожиданно Ката увидела открытую дверь. Комнатка, в которую она не замедлила пройти, оказалась крохотной. В центре стоял стол и три стула, у стены на мягком сиреневом диване сидели Полина и Борис Плешников.

Не веря глазам, Ката остолбенела. Заметив ее реакцию, Полина, нацепив на лицо ехидную ухмылку, тихо спросила:

– Что, не ожидала увидеть меня в компании Бориски?

– Конечно, не ожидала, – веселился Плешников. – Ты глянь на ее испуганную физиономию.

– Эх, Катка, Катка. – Самохвалова встала с дивана и подошла к Копейкиной. – Решила примерить на себя роль детектива, да? Жаль, что у тебя ничего не вышло, твоя песенка спета, прощайся с жизнью, подружка.

Катарина закричала, но чья-то широкая ладонь заткнула ей рот.

Обернувшись, она увидела Геннадия.

– Привет, – сказал он, выудив из-за спины длинный кухонный нож.

– Кончай с ней! – приказал Плешников.

– И побыстрее, – вторила ему Полина.

– А нож потом верни мне, – раздался отчетливый голос сзади.

В дверях, уперев руки в бока, стояла Тамара. Глаза кухарки горели красными огоньками, а из приоткрытого рта виднелись два острых крысиных зуба.

Катарина дернулась и провалилась куда-то вниз.

Здесь тоже было темно и тоже слышались голоса. Вернее, один голос, женский:

– Катка! Катка, очнись!

Открыв глаза, Ката увидела сначала белую пелену, а затем, когда пелена растворилась, обеспокоенное лицо Полины.

– Катка, что с тобой?! Поднимайся.

– Не убивайте меня. Не надо.

– Катка, это я, Полина. Ты меня узнаешь? Ката!

Поняв, что все это время находилась в отключке, Копейкина приподняла голову и разрыдалась.

– Поля! Ты приехала... Полька!..

Зареванная Катарина полулежала на диване в гостиной. В холле Полина на повышенных тонах разговаривала с Артемом и Макаром. Внезапное появление Артема Кату уже не удивило, теперь, когда она знала о существовании подземного хода, многое встало на свои места.

Самохвалова вбежала в гостиную подобно урагану.

– Катка, кто это сделал, ты видела в доме посторонних?

– Никого. Геннадий приехал ночью, он утверждал, что я звонила ему на сотовый. Потом он ушел, я думала, Гена уехал, а он... Полин, если бы в дом проник посторонний, он бы не остался незамеченным. Допустим, Макар мог заснуть на посту, но Марат-то всегда начеку.

– Куда ты клонишь?

– Убийца проник в коттедж не через калитку, а через подземный ход.

Самохвалова подпрыгнула на месте.

– Да, – закричала Ката, – я спускалась вниз, видела дверь, коридор и знаю, что ночью Тамара уходила из дома. Откуда взялся лабиринт, куда он ведет? Полинка, скажи мне правду! Я же не дура, прекрасно вижу, что здесь происходят странные вещи. Девочки, которых Артем приводит словно пленниц, подземный ход, убийства. Во что ты меня втянула?! Ну, не молчи же.

Полина хотела ответить, но подошедший к ней сзади Артем быстро зашептал что-то на ухо.

– Это не мои проблемы, – зло бросила Поля. – Постарайтесь, можете даже из кожи вон вылезти, но чтобы все было шито-крыто. Ты меня понял, чтобы комар носа не подточил. Черт, я опаздываю. Катка, подожди меня здесь...

– Нет! – крикнула Копейкина, вскочив с дивана. – В коттедже я не останусь, отвези меня домой.

– Не могу, я спешу, мне надо в аэропорт.

Ката схватила сумку и побежала к выходу.

– Значит, поедем вместе, я не собираюсь оставаться наедине с ним. – Она кивнула на Артема и толкнула входную дверь.

На улице с ней случилась очередная истерика. Полине пришлось протянуть бывшей однокласснице таблетку и бутылку минералки.

– Запей таблетку.

– Что это?

– Выпей, выпей, тебе станет лучше, ты на взводе.

Проглотив пилюлю, Катарина с мольбой посмотрела на Самохвалову:

– Полинка, я тебя прошу, скажи, что здесь происходит? Почему нет милиции, врачей, почему ты абсолютно спокойна, а Артем с Макаром ведут себя так, будто каждый день сталкиваются с трупами.

– Не говори ерунды, Катка, если я не истерю и не топаю ногами, это вовсе не означает, что я спокойна. Посмотри на мои руки, они дрожат. Видишь? Я держусь из последних сил. – Полина покосилась на наручные часики. – Господи, я опаздываю. Опаздываю! Катка, поторопись!

Подходя к иномарке Самохваловой, Катарина споткнулась и растянулась на асфальте.