Шпионский роман - Борис Акунин

[Колонка пятизначных чисел]

Четвертая полученная (сегодня. Жалко, не знаю число)

[Колонка семизначных чисел]

Очевидно, шифр все время меняется. Группы то шестизначные,то семизначные, то пятизначные, то восьмизначные. Вы рассказывали, что у немцевесть какая-то хитрая математическая машина. Она способна создавать бесчисленноеколичество шифров и никогда не повторяется. Но может все-таки наши специалистыразберутся? Если только я выберусь отсюда и передам текст шифровок. Если толькоя выберусь отсюда. Если только я выберусь отсюда. Если только я выберусьотсюда. Если только я выберусь отсюда. Если только я выберусь отсюда. Еслитолько я выберусь отсюда.

…Приметы агента Вассер такие. Рост где-нибудь метршестьдесят семь-восемь. Лоб широкий, глаза поставлены узко. Радужная оболочкатемная, почти черная. Разрез слегка миндалевидный, уголки чуть приподняты. Носпрямой, правильный. Рот широкий, тонкогубый. По сторонам выраженные носогубныескладки. Волосы черные, но я думаю, что крашеные. Потому что бровисветло-русые.

Что я еще про нее знаю?

Она всё время одевается по-разному. У обыкновенной советскойженщины ведь как? Один выходной наряд, плюс один, много – два повседневных. Аэта без конца меняет юбки и платья. Иногда они модные, иногда совсем простые.Как будто ей все время приходится появляться в разной среде. Один раз она былав красной косынке и с КИМовским значком на блузке, будто на демонстрациюсобралась. Или на митинг.

Пожалуй, ее можно назвать красивой женщиной. Особенно еслинакрасит губы и подведет глаза. Только выражение лица поганое. Будто касторкупроглотила. Хотя, наверно, когда она на своих смотрит, у нее рот до ушей. Всеравно, не завидую я тому, кого обнимает эта гадина.

Еще вспомнил, из области особых примет. Двигается она резко.Не то что б неуклюже, но скорее по-мужски, чем по-женски.

Про характер.

Волевая. Выдержанная. Каждое движение продумано. Жестокая.Это я заключаю из того, как она себя со мной ведет. Ей явно доставляетудовольствие обращаться со мной, как с недочеловеком.

Теперь про голос…

…Как мне жалко, родная, что я держался перед тобой надутыминдюком, павлином в перьях. Непонятно, как ты вообще сумела что-то во мнеразглядеть. Ничего лучше тебя в моей жизни не было и, кажется, уже не будет.Посмотреть бы на тебя еще раз. Пускай как тогда, из-за решетки. Пускай ты дажебудешь со своим Маргулисом. Зря я тогда на него окрысился. Мужик он наверно всеже неплохой. Вон как на тебя смотрел. И талант к тому же. Будет новымФраерманом. Или Фаерманом. Я не запомнил. Посмотреть бы, как ты идешь по улице.Как улыбаешься. Но только чтобы ты меня нынешнего не видела. Помни менясильным, белозубым, чисто одетым. Представляю, во что я превратился, какой отменя запашок. Вассер, когда входит, держит у носа платочек, надушенный. Ничего,гнида, пускай нюхает. Я, шеф, еще вот про что забыл. Родинка у нее на левомкрыле носа. Совсем маленькая, розовая…

…А если из этого подвала живым не выйду, получится, чтожизнь у меня была совсем короткая. Но неплохая, грех жаловаться. И в небелетал, и настоящих людей видел, и про себя что-ничто понял. В 23 года, конечно,коньки отбрасывать рановато, но сейчас в мире почти всюду война, многие ещемоложе меня умирают. В том числе даже дети. Я так думаю, шеф, не суть важно,сколько ты прожил. Главное, чтоб правильно. Одна у меня только мечта. Суке быэтой зубами в горло впиться. Или хотя бы вмазать напоследок. Хоть разок…

…Долго не было шифровок. Ни туда, ни оттуда. Последниедесять раз Вассер приходила пустая.

Я только сидел, слушал эфир. Ничего. Такого перерыва ещеникогда не было. А сегодня вдруг позывные Центра. Я отозвался. Пришла шифровка,очень короткая. Всего пять цифр, повторенных три раза. 22444. Что это можетзначить? Вассер, по-моему, тоже удивилась. Даже спросила меня: «Это всё?» Лежуи думаю. Что такое «22444»?

Это письмо лейтенанта Дорина оказалось последним.

Эта глава, описывающая некоторые события, произошедшие нарассвете 12 июня 1941 года, изъята по соображениям секретности и помещена в«Особую папку».

В тот день приход Вассер впервые застал Егора врасплох.Живот не просигнализировал, сердце не подсказало – из этого следовало, чтоявилась она в неурочное время.

Дорин не спал и не отстукивал морзянку, а просто лежал набоку, когда слух, многократно обострившийся от привычки к тишине, уловил задверью звук шагов.

Пленник встрепенулся. Может, в заколоченный подъезд попалкто-то посторонний? Любопытные мальчишки, пьянчуги, да пускай хоть шпана,только бы живые люди!

От волнения перехватило в горле, и Егор испугался, что несумеет крикнуть. Но кричать не пришлось. Раздался знакомый скрип ключа, и напороге появилась она.

Он сразу почувствовал: что-то не так, что-то изменилось, идело даже не в нарушении установленного графика.

Сам не смог бы объяснить, что именно его насторожило. Вголове мелькнуло: наверное, точно так же собака моментально чует настроениехозяина. От такой мысли Егор жутко разозлился: это ты, сука гитлеровская,собака. А я человек.

Может, померещилось?

Вид у Вассер был такой же, как всегда. И вела она себяобычным образом: зажгла свет, поставила на стол сумку.

Дорин по привычке попытался угадать, что там сегодня.Кормили его скудно, но всякий раз что-то в рационе менялось. Иногда кроме хлебаона приносила пучок весенней зелени, иногда кусок масла или, скажем, парукусков сахара. Ясное дело, не чтоб его побаловать, а чтобы совсем не обессилел.

Со временем Егор научился почти безошибочно определять,какая еда в сумке.

Сегодня, судя по контуру, там была только большая, литра наполтора, бутылка, и больше ничего. Как так – ничего?

У него застучало в висках. Тревога! Тревога! Тревога!

Вчера небывало короткая шифровка из Центра, а нынче никакойеды? И непонятная бутылка?

Он втянул носом воздух. От скудости подвальных запаховобоняние, как и слух, у Дорина здорово обострилось.

Кажется, от сумки тянет керосином.

Неужели всё, конец?!

Сейчас выстрелит, потом обольет горючим, подожжет…