Будут неприятности - Галина Щербакова
Шрифт:
Интервал:
Лена не знает, что ей на это сказать.
– А мы сегодня стали всем на улице говорить «здрассте»… Hac не поняли, – сообщила она.
– Ну и дураки те, что не поняли… Мне лично это нравится…
Навстречу им шла дама с собачкой. Отец приподнял шляпу и вежливо поклонился.
Дама фыркнула и свернула в аллею. Лена засмеялась.
– Тебя тоже не поняли, – сказала она. – Так тебе и надо!
Им хорошо вместе, но Лена помнит о звонке, и мучительная складка по-прежнему перерезает ей лоб.
– А тебе не кажется странным, что разные люди вдруг неожиданно оказываются почему-то в одной точке земли? – спрашивает она.
– Ты про что? – Но отец понял, про что спрашивала дочь.
– Про тебя и Ольгу Николаевну, – спокойно и терпеливо объясняет Лена.
– Так бывает… Капрал тебя потянул за поводок, ты себя в трамвай, а тут шел я…
– А Ольга Николаевна?
– Она имеет право ходить, где хочет, – вдруг жестко сказал отец.
И эта его жесткость почти успокоила девочку, она посмотрела на отца – совсем обычный, разве что какой-то молодой. Так он и на самом деле еще не старый.
– Ты молодой, – как-то задумчиво сказала она ему. Глаза отца засветились, он прижал к себе дочь.
– Какая осень, а? Дымком тянет!
– Куда тянет? – с иронией спросила Лена.
Отец стал играть с Капралом, а Лена смотрела и думала о том, что отец ей и нравится и не нравится сразу. Запутаешься с этими взрослыми, прыгающими на траве, как мальчишки.
В лифте, который подымал их домой, от красивого зеленоглазого мужчины постепенно ничего не оставалось. Лена видела это превращение: откуда-то из глубины отца вышла усталость и какая-то раздраженность, он постарел на наших глазах и будто бы стал меньше ростом. Он долго тер подошвами неказистый половичок у двери, оттягивая момент возвращения.
Лена удивленно посмотрела на отца, и он понял, что стал другим. И как-то неловко дернул шеей, будто взгляд дочери ударил его.
– О! Все вместе! – сказала им мать.
– Я немного прошелся пешком, – торопливо, не глядя на мать, сказал отец. – Такая осень.
– Дымком пахнет, – с иронией сказала Лена.
– Правильно сделал. Надо больше, больше ходить! – Мать накрывает на стол, старательно пряча внутреннее беспокойство. – А еще лучше – бегать. – Давайте побежим, ребята?
– Куда? – спросила Лена.
– За здоровьем! – охотно отвечает мать, как будто разговор о беге был для нее сейчас – самое важное. – Издревле человек начинал свой путь с бега. От опасности. За пищей. Почему маленькие такие непоседливые? В них генетически заложена тяга к движению…
– Ты знаешь, Люба, – сказал отец, по-прежнему старательно не глядя на жену, – пожалуй, я не буду есть. Мы сегодня в конце дня отмечали пятидесятилетие нашей библиотекарши, и я был вынужден съесть вот такой, не поверишь, – отец показывает какой, – кусок… киевского торта. Его передали прямо с поезда, кто-то специально ходил встречать… Такие усилия, что нельзя было отказаться… Совершенно сыт…
– Я тоже не буду, – сказала Лена. – Расхотелось. – И ушла в свою комнату.
Мать стоит перед накрытым столом. Один Капрал, гремя миской, жадно ест свою кашу. Из комнаты Лены доносится звук музыки. Звонит телефон. Мать берет трубку.
– Да, – говорит она усталым, измученным голосом, но тут же вся подбирается. – А! Это ты, Коля! Все я помню… Завтра в шесть. Ну, давай прочти. – Она что-то слушает по телефону, потом перебивает. – Нет, это не пойдет. Меньше красивых слов… Притуши свои восклицания… Скромнее и сдержаннее. Я не певица эстрадная. Я судья. Представь меня скромненько и со вкусом. Что я делаю? Собираемся ужинать. Лена, как всегда, за пианино. Спасибо, передам…
Положила трубку, прислушалась. В квартире стало тихо. И мать пошла по квартире, такой привычной и такой неожиданно затихшей. Наступила какая-то натянутая, как тетива, тишина…
Открыла дверь в комнату дочери. Увидела согнутую за пианино спину. Автоматически сказала:
– Сядь прямо.
Мать не видела, что Лена плачет. Беззвучно, слизывая слезы со щек.
– Слышишь? Сядь прямо! – повторила мать. Спина выпрямилась.
Мать подошла к ванной, прислушалась. Течет вода.
Мы видим то, чего не видит она. На краю ванны, упершись ногами в стену, с закрытыми глазами сидит одетый муж. Вода бьется в ванну мощной струей, но он загородился от нее полиэтиленовым пологом. У мужа измученное лицо с закрытыми глазами, в зубах стиснута трубка.
Мать вошла в комнату и на всю мощь включила телевизор.
– Уже началось! – крикнула она им.
– Да! Да! Я скоро! – ответил из ванной муж. А Ленка ничего не ответила.
На экране телевизора вовсю погоня. Капрал внимательно смотрит телевизор.
Мать сидит рядом с ним, глядя на экран невидящими глазами. Это уже совсем другой дом, чем тот, в который вернулась из школы Лена. Каждый сам по себе.
Гардеробная музыкальной школы. Лена вешает на крючок вешалки свой плащ. Гардеробная находится в самом закутке, за большой старой изразцовой печью. Девчонки прибегают сюда подтянуть колготки, преподаватели – за стаканчиком кипятка, который постоянно кипит в большом чайнике на электроплитке возле самой печи, давно не исполняющей свое прямое назначение.
Лена повесила плащ и увидела рядом длинный, в крупный горох, малиновый шарф, который торчал из рукава женского пальто. Она потрогала его, будто проверяя, живой ли он. Потом взяла и перевесила свой плащ подальше.
Тяжело, с каким-то присвистом вздохнув, она медленно, нехотя поднялась на второй этаж и остановилась у двери в классную комнату. Что-то не давало ей переступить порог.
Там звучала музыка. Играла явно не ученица, и музыка не ученическая, какая-то совсем другая – нервная, но счастливая, с каким-то внутренним восторгом, который прячут.
Лена слушает, хмурясь. Потом все-таки открывает дверь. Ольга Николаевна поворачивает голову и резко прекращает игру, как застигнутая врасплох.
– Я уже думала, ты не придешь! – сказала она Лене. – Ты очень опоздала…
Лена усаживается за пианино как-то бестолково, будто ей неловко, неудобно, и играть начинает фальшиво и громко. Лицо Ольги Николаевны исказилось, как от боли, и она положила руку на Ленины пальцы.
– Начни сначала, – просит она. – Это надо тихо, печально… Поздняя осень… Голые деревья, озябшие от ветра… И ожидание… Такое, что кажется – сердце разорвется… А потом встреча… И счастье… Вот что в этой музыке…
– А кто кого ждет? – спрашивает Лена.
– Человек человека, – тихо говорит Ольга Николаевна. – Вот послушай.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!