Империя. Исправляя чистовик - Владимир Марков-Бабкин

РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. РИМ. ПАЛАЦЦО ВЕНЕЦИЯ. 12 мая 1919 года

Что ж, мы даем ответный прием. И повод у нас есть гостей зазвать: моему старшему сыну сегодня исполняется десять лет. Да, мой Мишка стал уже совсем большим, а специфика его бытия делает взрослым очень и очень рано. Смогла же четырнадцатилетняя Сарайя фактически править Афганистаном! Про собственную жену я уж молчу, в дни моей болезни и беспамятства именно она удержала власть и порядок в империи, так что десять лет в условиях дворца – это не совсем десять лет в условиях обычного семейства.

Да что там говорить, Маша, Мафи уже доказали свои ум и хватку, а их младшая сестра Джованна совсем не малолетняя дурочка, хотя ей всего одиннадцать. Во всяком случае, ни доклады светлейшего князя Волконского (точнее, обоих князей), ни мои личные впечатления не создавали у меня ощущения того, что у этой девочки впереди пустое будущее, состоящее из нарядов и прочих светских развлечений.

Что ж, место царицы Болгарии, которое полагалось ей в моей истории, уже занято старшей сестрой Мафальдой, но разве в Европе мало приличных Домов? Уверен, что мой чудесный тесть свою дочь обязательно куда-то пристроит. А его черногорский тесть ему в этом поможет. Ну и я, конечно, помогу. И Маша с Мафи. Уж они-то сестру не бросят на произвол судьбы!

Гости постепенно прибывали. Как и положено по протоколу, первыми пожаловала всякая захудалая публика, разные там бароны да графы. Но хозяева (мы) должны были стоически приветствовать всех. Нелегко нам, царям!

Хуже всех, конечно же, было не мне, а виновнику торжества. Если Георгий просто стоял рядом с братом и плотоядно рассматривал подношения имениннику, то вот сам именинник должен был кивать каждому, говорить какие-то подобающие случаю слова и всячески изображать величественную и благообразную благосклонность, слегка разбавленную хорошим настроением, временами (в зависимости от титула того, кто преподносил подарок) переходящим в восторг.

Улыбки. Улыбки. Улыбки. Восторженные слова. Куртуазность и прочий треш. Всюду фальшь и пустые речи. Мой дед улыбается. Звездный лицей и Двор не проходят даром. Это его мир и его теперь жизнь. Не случится в его жизни ужасов беспризорничества, не случится детдома и прочих прелестей голодных 20-х годов. Да, наверняка он и в этой жизни станет офицером империи, но надеюсь, в этот раз не случится ему погибнуть на ступенях Рейхстага в последние дни войны, пройдя ее всю, от начала и до конца.

Что мне осталось после него? Несколько мутных выцветших фотографий и ордена… И гордость.

Десятилетний Мишка улыбался. Улыбался. Как улыбался он там, на той, своей, последней в жизни фотографии, снятой безымянным фотографом на улицах Берлина в начале мая 1945 года. Улыбался, так и не дожив нескольких дней до своего тридцатишестилетия. Молодой улыбчивый мужчина. Офицер. Майор. Как и я там, в прошлой жизни.

Моргаю, стараясь убрать непрошенную влагу из глаз.

– Ее императорское высочество принцесса Рима и всей империи Джованна Элизабетта Антония Романа Мария Савойская!!!

Я встрепенулся. Уже пошли главные фигуры, а я совершенно выпал из всей этой дворцовой кутерьмы.

– Ваше всесвятейшество и величие.

– Принцесса.

Мы склоняем головы. Девица вполне себе, несмотря на одиннадцать лет. Впрочем, в ноябре ей уже исполнится двенадцать.

Джованна переводит взгляд на Мишку. Хм… Куда делась вся школа выдержки и дворцовых манер??? Мишка стоял, хлопал глазами и глупо улыбался.

Она, в нарушение протокола, первая светски кивает:

– Светлейший князь…

Ненавязчиво кладу ладонь на плечо сына и слегка сжимаю его. Тот тут же приходит в чувство и лепечет:

– Ваше… э-э-э… императорское высочество…

Джованна мило улыбается и, приняв у фрейлины, протягивает ему коробку с подарком.

Ох уж эти женщины! Что вы делаете с нами, с мужчинами! Даже если нам всего десять лет. Или уже десять лет???

Коробка принята, и Мишке совершенно все равно, что там, внутри. Он сейчас даже жабе в этой коробке будет все так же глупо улыбаться! Да, надо проводить профилактические беседы, тут уж никуда не деться. Впрочем, а я в его возрасте был каким-то другим?

Да, дети Виктора Савойского и Елены Черногорской дураками и дурами не были. То, что в моей истории им не дала судьба как следует развернуться, совершенно не значит, что они ни на что не были способны. Просто их царственный папаша был фактически оттерт от реальной власти синьором Муссолини, а потом провозглашенная республика изгнала их из страны. Но героическая гибель той же Мафальды в концлагере Бухенвальд ясно показывает, что семейство было не робкого десятка и не слабого духа.

– Его императорское величество государь император Рима и всей империи Виктор Эммануил Третий!!!

Приветственно жму руку тестю.

– Виктор.

– Михаил.

Он косится на мнущихся друг перед другом Мишку и Джованну, после чего смотрит мне в глаза и кивает. Не знаю, что у него там в голове, но история отношений наших семейств становится все более запутанной и неоднозначной. Понятно, что они еще дети и что все еще сто раз изменится, но…

В общем, все сложно. Да и Маша еще не пойми как отнесется к этому, ведь вопрос не только в Мишке, к которому она относится с известным напряжением (как и к его матери), но тут еще и ее родная сестра в этой формуле. Пусть не любовь пока, разумеется, но что-то там промелькнуло в молниях между ними. Со всеми вытекающими, как говорится, последствиями. Вот не было печали!

ОСТРОВ МЕДВЕЖИЙ. ГРЕНЛАНДСКОЕ МОРЕ. ЛИНКОР «БАРХЭМ» (HMS Barham). 12 мая 1919 года

Адмирал сэр Хью Эван-Томас хранил молчаливую невозмутимость, находясь на мостике линкора. Подчиненные никогда не должны видеть его эмоций и тем более его растерянности! А он был растерян. Он был угнетен, так как идиоты из Адмиралтейства и Даунинг-стрит отдали ему совершенно исключающие один другой приказы:

– во взаимодействии с морскими силами Норвегии решительно не допустить высадки русских на острове;

– ни в коем случае не поддаваться на провокации, в прямой огненный контакт с русскими не вступать, ограничиться лишь демонстрацией флага.

Но, вероятно, шишкам в Лондоне было невдомек, что сейчас России наплевать на британский флаг и на его демонстрацию. Более того, русские уловили осторожную растерянность английского льва и поняли, что секрет успеха в напоре и наглости!

Русские сейчас рвали норвежцев на куски. Нет, гордые скандинавы сопротивлялись, они шли в безнадежный бой с заведомо более могучим противником, но они сражались, а британцы лишь маневрировали по морю и ждали, когда доверившихся им норвежцев банально загрызут.