Дети Агамемнона. Часть I. Наследие царей - Александр Герасимов

было доверху нагружено различными пряностями, способными испортиться от соли и жары, и он спешил доставить их на Родос, чтобы выгодно продать. Никандра это полностью устраивало — вернуться домой он все равно не мог, хотя благоразумно об этом умолчал.

Уже на Родосе он сообщил, что не имел ни средств, ни желания возвращаться домой, и предложил своему спасителю услуги в качестве работника.

Торговец оказался человеком расчетливым. Понимая, что идти Никандру некуда, он нагрузил его самой черной и неблагодарной работой. Особого выбора у подростка не было: лишь имея кров над головой и хоть какой-то ужин на столе, он мог выжить в этом новом и пугающем мире. Поэтому Никандру пришлось трудиться с утра до ночи за ничтожную плату.

Так прошло два года. Однажды сын Схенея понял: терпеть подобную жизнь он более не в силах. Дождавшись, когда торговец крепко уснул, Никандр перерезал тому горло ножом, прихватил побольше меди и серебра, а затем умчался в сторону родосского порта. Еще до середины дня он покинул остров.

Через какое-то время его можно было встретить на Самофраки, а спустя несколько лет — в Милете, где он трудился наемным охранником. Никандр не раз менял места и род деятельности, каждый раз обучаясь чему-либо новому. И познавая жизнь во всей ее неприглядности.

Солнце светило на небе, женщины и дети громко смеялись, лазурные воды ласково омывали берега, покрытые сочной зеленью, но для Никандра ничего этого не существовало. Он понимал лишь одно: жизнь несправедлива, уродлива и полна насилия. Разумеется, первопричиной всех несчастий отверженный царевич Порфируса считал Микены.

— Слыхал? Атрей скончался. На престол взошел его сын Агамемнон, — однажды рассказал ему новость заезжий торговец.

— Надеюсь, душа этого ублюдка будет вечно страдать в преисподней! — воскликнул Никандр. Однако эта весть не принесла ему большой радости. О, с каким удовольствием он бы помочился на могилу Атрея… Но лишь после того, как сам бы снес голову ненавистного микенца с плеч! Увы, мечта так и осталась мечтой.

Отпрыск Атрея тоже был недосягаем для изгоя с Порфируса. Однако в голове Никандра всегда зрели планы мести. Они распространялись не только на Львиный город, но и на родной остров, на глупого брата… На весь мир, который однажды посмел перевернуться с ног на голову.

Когда-то у Никандра отняли все — теперь отнимать желал он сам. За годы службы среди наемников и солдат Никандр обзавелся множеством знакомств с людьми сомнительных нравов. Они, в свою очередь, помогли ему сойтись с главарями пиратских шаек. Вскоре изгнанник уже поднимался на борт одной из разбойничьих галер, что бороздили море в поисках наживы.

Судьба внезапно оказалась к нему благосклонна. Пиратское ремесло было опасным занятием, смерть повсюду подстерегала этих отчаянных головорезов, но Никандру удавалось раз за разом ускользнуть из ее объятий.

Его храбрость и смекалка также не остались незамеченными. Одно время Никандр даже владел собственной пиратской галерой. Впрочем, судно быстро наткнулось на береговой риф и бесславно пошло ко дну. С тех пор выходец с Порфируса всегда был только членом какой-либо шайки.

Пролетели годы. Погиб Агамемнон, завоеватель Трои, но и это не угасило злобы Никандра. Пират пронес эту ненависть через всю жизнь и состарился, храня ее в сердце.

Последнее время он плавал под руководством бесстрашного Эвмеда. Тот был отъявленным мерзавцем, которому частенько улыбалась удача. Никандр хорошо помнил хитроумный налет на остров Фера: пиратские корабли развернули запасные паруса и беспрепятственно вошли в бухту, никем не опознанные. На берегу грабители изобразили подобие кипучей торговли: разложили ткани, посуду и украшения, добытые в одном из прошлых налетов. А едва на побережье оказалось достаточно красивых женщин, привлеченных пестротой и дешевизной нарядов, как «торговцы» мигом превратились в тех, кем являлись изначально.

Немногочисленных мужчин Феры быстро убили, а потрясенных внезапным нападением женщин взяли в плен, и после с выгодой продали как рабынь. Хорошее тогда было время… Хватало всего: еды и серебра, дешевого вина и уважения среди прочих пиратов.

Помимо удачных дней, порой случались и плохие. А иногда — очень плохие. Когда флот Идоменея громил пиратские стоянки, Эвмед потерял половину кораблей, и теперь отчаянно жаждал как новой добычи, так и новой крови.

Что ж, вырезать микенцев всех до единого — благое дело. Боги наверняка расценят это как справедливый суд… Корабли противника были уже совсем близко, и Никандр приготовился к бою.

Глава 19

Дексий прекрасно понимал, что для вражеских стрел длинный корпус «Мелеагра» послужит прекрасной мишенью. Если на пиратских кораблях есть лучники, то им хватит пары удачных залпов, чтобы вывести из строя большую часть гребцов и обездвижить корабль. Поэтому он скомандовал:

— Правый борт, поднять весла!

«Мелеагр» развернулся носом к противнику, выставив вперед таран устрашающих размеров. Теперь пиратские корабли не могли приблизиться вплотную без риска самим оказаться на дне: микенское судно значительно превосходило их размерами и мощью.

Расчет пиратов ясно строился на численном превосходстве. Поэтому они, сразу же разгадав замысел Дексия, разделились и стали обходить «Мелеагр» с противоположных сторон. В каком бы направлении тот ни повернулся, другой борт открывался для нападения. Дексий то и дело с тоской поглядывал назад — туда, где виднелась маленькая точка. До прибытия «Эвриала» следовало продержаться во что бы ни стало…

— Проклятье! На нем хватило бы стрелков, чтобы отогнать этих ублюдков, — в сердцах выругался он и облизнул пересохшие губы.

— Мы слишком растянулись, — сказал подошедший Пилад. Его меч был обнажен, а глаза, не отрываясь, следили за маневрами пиратов. — Как назло, это случилось именно сейчас.

— Больше такого не повторится. Я позабочусь об этом… А пока все, что нам нужно, — выжить в предстоящей драке.

— Если мы лишимся большинства гребцов, трудно будет добраться до стоянки, — к ним присоединился Орест. Царевич весьма хорошо держал себя в руках. Его лицо казалось спокойным для человека, который вот-вот ввяжется в смертельную битву. Только бледность выдавала внутреннее волнение. Как и все прочие, сын Агамемнона успел облачиться в боевые доспехи и вооружиться.

— Не время сейчас думать о таких вещах, — вздохнул Дексий и внимательно оглядел воинов, замерших по обоим бортам. Люди знали свое дело: стояли в строгом порядке и на расстоянии, достаточном для свободного замаха мечом.

«По крайней мере, мы зададим морским крысам хорошую трепку», — промелькнуло в голове начальника гребцов, и его губы искривились в непрошеной, злой усмешке.

Повисшее на микенском корабле напряжение, казалось, можно было пощупать рукой. А грубые выкрики с пиратских галер и плеск весел становились все слышнее.

Раздался треск — в борта микенского судна впились крючья