Евразийский реванш России - Александр Дугин

Позиция России, имеющей в случаях стран СНГ в чем-то схожие проблемы, должна логически проистекать из исторического решения: собирается ли сама Россия окончательно закрепиться в статусе государства-нации, и, соответственно, региональной державы, или она видит себя чем-то большим, а не дай Бог, и чем-то меньшим? Заметим сразу, что если исходить из перспективы региональной державы, то России выгодно поддерживать Индию, чтобы не давать повода для симметричных сепаратистских поползновений представителей своих собственных этнических и конфессиональных меньшинств.

3. Третьим фундаментальным геополитическим процессом является возникновение «цивилизационных единиц» на основании культурных, геополитических и конфессиональных признаков. Об этом писал Хантингтон в своем знаменитом эссе «Столкновение цивилизаций» (Clash of civilizations). Эти «цивилизационные единицы» (или «цивилизации») представляют собой нечто новое, нежели идеологические блоки или государства-нации. Примером таких цивилизаций или «больших пространств» является Евросоюз, пространство Северной Америки, стран СНГ (и особенно ЕврАзЭС). В менее различимых контурах пока видятся исламская, дальневосточная, африканская или латиноамериканская цивилизации.

Индия, как, впрочем, и Китай, по своему историческому и демографическому масштабу сама по себе может считаться цивилизацией. Под этим углом зрения события в Кашмире и возрастающая вероятность обмена ядерными ударами может рассматриваться как обострение цивилизационного конфликта исламской цивилизации с цивилизацией индуистской. И в таком случае вышеупомянутые 100 миллионов индийских мусульман приобретают особое геополитическое значение.

При таком «укрупненном» видении больших пространств сама Россия может восприниматься как Евразия, самостоятельная континентальная цивилизация. В этом качестве она и должна выстраивать свою стратегию применительно к данному конфликту. И здесь открывается совершенно иная картина: для России как Евразии жизненно важен альянс и с индуистской цивилизацией, и с большим пространством континентального ислама, включающим в себя Турцию, Сирию, Иран, Ирак, Афганистан, Пакистан и исламские республики Средней Азии.

С учетом этих обстоятельств Россия должна предложить свой алгоритм решения конфликта обеим сторонам. Решение естественным образом обнаруживается в области такого политического устройства, которое представляло бы различным этническим и конфессиональным группам каждой страны евразийского континента статус полноценного политического субъекта — т. н. «евразийский федерализм» — при безусловном ее стратегическом единстве (общий принцип «демократической империи», где «империя» понимается не в идеологизированном, а в собственном смысле, как дом, если можно так выразится, «одинаково родной» для множества разных народов, где нет разделения на «государствообразующую нацию» и «меньшинства»). Это, кстати, вполне резонирует с подходом традиционной Индии до английской колонизации и, соответственно, начала построения «национального» государства.

4. Четвертым геополитическим процессом, влияние которого необходимо обязательно учитывать, является глобализация. Этот проект предусматривает новую политическую конфигурацию планеты через создание единого «мирового государства-нации» под стратегическим руководством США и шире — Запада на основе непротекционистской рыночной экономики и «либерально-демократической политической системы» (т. е. политической системы западного образца). В ходе глобализации все элементы нынешней конструкции — и остаточные тенденции двухполярности, и государства-нации, и самостоятельные большие пространства («цивилизационные единицы» по Хантингтону) — подлежат ликвидации.

Глобалистский проект, находящийся в стадии реализации, уже сегодня проявляется в том, что США берут на себя роль главенствующего геополитического субъекта, выступающего в качестве верховного арбитра и главного управляющего нового миропорядка (НМП). Из этого следует, что индо-пакистанский конфликт — это, в значительной степени, партия, которую должна разыграть Америка сама с собой, передвигая пакистано-индийские шахматы на глазах у народов мира, чьи функции свелись к простым наблюдателям матча. Это проявляется в том, что традиционно поддерживающие Пакистан американцы под предлогом борьбы с исламским экстремизмом — который они же и породили и чье присутствие дает о себе знать в терактах, совершаемых на территории Кашмира, — готовы выступить и на стороне индийских «государственников», особенно с учетом возможного вовлечения в конфликт соседнего Китая. Наличие мощных американских баз в этом регионе позволило бы США контролировать важнейший геополитический узел, где сходятся интересы России — через Таджикистан, — Афганистана, Пакистана, Индии и Китая в непосредственной близости от Синьцзян-Уйгурского автономного округа и Тибета — слабых мест китайской геополитики.

Признав необратимость и неизбежность глобализации, Россия должна в таком случае либо отстранится от происходящего в Кашмире, либо согласиться на незавидную роль технического исполнителя американской воли. Данный анализ показывает, что пакистано-индийский конфликт своим наличием создает фундаментальные геополитические проблемы, заведомо превосходящие любые технологические прогнозы или прагматические методы решения. Поэтому Россия, прежде чем тем или иным образом вовлекаться в разрешение данной проблемы, должна сама определиться в этих четырех геополитических контекстах. Признав необратимость и неизбежность глобализации, России нужно либо отстранится от происходящего в Кашмире, либо согласиться на незавидную роль технического исполнителя американской воли.

Одним из важнейших факторов геополитики современного мира является неуклонно растущая мощь Китая, который традиционно заинтересован и в «индо-пакистанском вопросе», а теперь проявляет активный интерес и к бывшим советским республикам Центральной Азии, и к Африке, и к Юго-Восточной Азии, и к российской Сибири. Россия должна выработать ясное отношение к этому феномену, вывести российско-китайские отношения на последовательный и продуманный курс. Для этого надо осмыслить в общих чертах геополитику Китая.

Современный Китай обязан своему возвышению целой совокупности факторов. В коммунистическую эпоху, которая, кстати, в самом Китае еще не завершилась окончательно, относительно слабый и перенаселенный Китай выполнял функцию обширного берегового пояса на Дальнем Востоке, и борьба за влияние на него велась с переменным успехом основными игроками — СССР и США. Сближение Москвы с Пекином усиливало евразийский потенциал советского лагеря, противоречия между ними, напротив, было на руку атлантистам. Эта диалектика прекрасно вписывается в основное русло геополитики — борьбу континентальных и океанических пространств за контроль над береговой зоной.

Запад варьировал свою стратегию в отношении Китая и на рубеже 80-х годов перешел к более активному сближению. Согласно докладу «Трехсторонней комиссии» от 1980 года, в этот период Запад наметил ряд мер по мощной экономической помощи Китаю, закрывая глаза на «тоталитарный» характер политического режима и несоблюдение «прав человека», что было важным ходом в позиционной борьбе против СССР. «Трехсторонняя комиссия» в лице Жоржа Бертвена провела секретные переговоры с китайским руководством относительно многомиллиардных инвестиций в китайскую экономику на условиях сохранения политической власти КПК и начала либерализации экономики.