Точка зеро - Стивен Хантер

— Хотя это не имеет значения, — через какое-то время заявил Ник своему ближайшему окружению, — но если мы не возьмем этого типа, я полечу так далеко, что у вас кровь из носа пойдет. И можно будет считать за счастье, если в конечном счете я окажусь на Аляске, расследуя скандал с вывозом мусора муниципальными службами Фэрбенкса. Но хватит обо мне.

В донесениях, поступивших в течение ночи, не оказалось ничего существенного. Единственной новой информацией стало описание винтовки, которую мельком успел увидеть в кабине мусоровоза Ларри Пауэрс: очень короткая неавтоматическая винтовка с толстым стволом и толстым оптическим прицелом.

На совещании Боба попросили поделиться соображениями насчет этого оружия.

— Готов поспорить, это какая-то модель неавтоматического «ремингтона» с короткой ствольной коробкой, калибр.308, или даже.243, или.22–50. Так что я бы посоветовал ребятам в Южной Каролине попробовать разыскать сведения о поставке винтовки такого калибра в мастерскую Чемберса. Полагаю, работу проделал сам полковник или его слесарь. Также считаю, что новый ствол оснащен интегрированным глушителем, а не навинченной на дуло «консервной банкой», опять же по соображениям длины. По моим представлениям, эта винтовка состоит в основном из глушителя и ствольной коробки. Ни ствола, ни приклада. Крус носит ее на плече под одеждой. В нужный момент просто сует руку за пазуху, разворачивает винтовку вверх, и она уже прижата к плечу ремнем; он прикладывает глаз к оптике… может быть, это лазерный прицел с красной точкой, потому что, по словам мусорщика, он был «толстым». Затем делает выстрел, быстро убирает винтовку обратно за пазуху и как ни в чем не бывало уходит прочь. И никому в голову не придет, что у него есть оружие.

— Такая винтовка является законной? — спросил кто-то.

Раздался смех, поскольку все решили, что это шутка, однако Боб все равно ответил.

— Конечно, можно уточнить в УАТО,[30]но я бы ответил отрицательно по двум причинам. Во-первых, глушитель относится к классу III, как и автоматическое оружие, а это значит, что частное лицо может получить разрешение на владение им только после долгой бюрократической волокиты. Имело ли заведение Чемберса законное разрешение изготавливать и продавать такие устройства? Что касается самой винтовки, то, если длина ее ствола меньше восемнадцати дюймов, она не может быть оснащена прикладом для упора в плечо.

— В таком случае почему бы не передать это дело УАТО? — спросил кто-то, и снова эти слова встретили смехом, который просто выражал, что на самом деле никаких направлений работы больше не было.

Собственное ведомство только распространило фотографию подозреваемого, его приметы, привычки, и больше ничего. Похоже, единственная надежда задержать Круса могла появиться только в том случае, если он предпримет новую попытку.

— Не предпримет, — сказал Боб Нику несколько минут спустя в комнате, которую тот временно превратил в свой кабинет.

Здесь находилась и Сьюзен, в неизменном брючном костюме, с непривычно растрепанными волосами. И, разумеется, чем больше у нее были растрепаны волосы, тем более растрепанным становился Свэггер.

Высокая и стройная, она состояла в основном из ног; высокие скулы и какая-то жесткая проницательность в ярких глазах. Тридцать восемь, внешность на двадцать пять, кожа гладкая, лицо умное, строгое, идеально раскрашенное оттенками бледно-лилового и розового, словно древняя ваза за стеклом. Каждый раз она сражала Боба наповал, черт побери!

— Откуда тебе это известно? — спросила Сьюзен.

Возможно, он сказал это, потому что такая у него работа, а возможно, просто для того, чтобы увидеть, как вспыхнут эти черные глаза.

— Ну, потому что он сам мне это сказал вчера ночью.

Гостиница «Четыре времени года»,

номер люкс 500,

Северо-западная М-стрит,

Вашингтон, федеральный округ Колумбия,

13.00

— Если позволите, сэр, мне бы хотелось продолжить тему иронии, — сказал Дэвид Банджакс из «Нью-Йорк таймс», недавно сосланный из отделения в Ньюарке в Вашингтон, где его держали на очень коротком поводке, доверяя только индивидуальные интервью, назначенные пресс-службой Государственного департамента. — Как вы думаете, нет ли иронии в том, что вы прибыли с государственным визитом в этот город, с его памятниками, мраморными колоннами, скульптурами, несмотря на то что когда-то вы дали клятву его уничтожить?

— О, мистер Банджакс, — с удрученным видом произнес Ибрагим Зарси, и его глаза затуманились меланхолической грустью, — боюсь, вас ввели в заблуждение сообщения в прессе, где мне приписывались поступки, к которым я никогда не имел ни малейшего отношения. Враги есть у каждого. И они наносят удары не только бомбами, но и недостоверной информацией. В данном случае мы имеем дело именно с этим.

Они находились в гостиной номера люкс Зарси в «Четырех временах года», куда отправились сразу же после пресс-конференции, и повсюду вокруг Дэвида плавно покачивались циферблаты часов. Казалось, это был наполненный медленным движением музей, посвященный бегу времени. Эффект получался гипнотический.

Банджаксу пришла на ум затасканная сцена из фильмов, неизменно происходящая на поле, заросшем каким-то там овсом или пшеницей, размеренно колышущейся на ветру. Не в этой ли сцене девушка впервые отдает возлюбленному свое сердце и тело? И не то же самое происходило сейчас, поскольку задача журналиста заключалась в том, чтобы он растаял перед харизмой этого человека, которого «Нью-Йорк таймс» уже поддерживала на редакционном уровне, и предоставил ему возможность рассказать о своем красочном прошлом? И в довершение ко всему его слегка подташнивало. Где-то глубоко в желудке он ощущал шевелящееся сомнение.

— Ну как же, сэр, — сказал Банджакс, — разве вы в свое время не получили известность как Палач, после трагической гибели Ричарда Миллштейна, которая была заснята на видео и распространена по всему миру?

— Я так рад, что наконец получил возможность заговорить о той трагедии. На самом деле я ни в чем не виноват и не имею никакого отношения к смерти мистера Миллштейна. Могу в этом поклясться. Положив руку на священный Коран. Сэр, наградой за мое терпение станет то, что я раз и навсегда очищу свое доброе имя и докажу свою невиновность, да будет вам мир.

Зарси улыбнулся, сверкнув белоснежными зубами. Он переоделся для интервью и сейчас был в серых фланелевых брюках, туфлях от Гуччи и белой рубашке, расстегнутой до середины и открывающей бронзовую накачанную мускулатуру, покрытую черными волосами. Массивные черные часы армейского вида на руке особенно эффектно смотрелись на фоне многочисленных золотых перстней, которые унизывали его пальцы.

Поджарый, сохранивший впечатляющее для своего возраста тело, он буквально излучал мужскую энергию. Быть может, после окончания интервью матч в поло? Или пострелять куропаток?