Паутина любви - Виктория Холт

Я задумалась над тем, действительно ли ее преследовал подобный сон? Она привыкла все драматизировать и непременно желала находиться в центре драмы. Возможно, ей нравилось представлять себе, как все домашние погружаются в траур по ней, по осиротевшему ребенку, родившемуся на свет, по оставшейся в живых сестре-близнеце, связанной с ней «невидимой нитью» и ставшей приемной матерью… Ей это должно было доставлять удовольствие — при условии, что она могла бы наблюдать за развитием действия!

Я проводила Дорабеллу в ее комнату и аккуратно накрыла одеялом. На мгновение она прижалась ко мне.

— Помни, — сказала она, — ты поклялась священной клятвой!

Оказавшись вновь в постели, я обнаружила, что мне трудно уснуть. Несмотря на всю смехотворность страхов Дорабеллы, они некоторым образом совпадали с моими: если только предположить… Нет, нет… нельзя позволять себе увлекаться такими мыслями! Все у нее будет в порядке, так должно быть, все так говорят! Она молодая и здоровая, все должно быть хорошо!

Я лежала, время от времени впадая в дрему… погружаясь в обрывочные неприятные сны.

Море внизу, казалось, немножко сбавило тон, перейдя от равномерного рокота к рассеянному шепоту. Наконец я уснула.

Несколькими днями позже у Дорабеллы начались роды.

Во всем доме поднялась суета, приехал доктор, а вместе с ним акушерка. Мы с матерью пребывали в состоянии напряженного ожидания. Нянюшка Крэбтри была готова принять ребенка под свое покровительство, едва услышав его крик. Однако доктор и акушерка ясно дали ей понять, что до этого момента ее присутствие возле роженицы совершенно излишне.

Я не могла не думать о ночном посещении Дорабеллы, и о ее навязчивом сновидении. Мать нервничала не меньше меня. Мы сидели и разговаривали… о чем угодно, только не о Дорабелле, поджидая новостей… и опасаясь их.

Наконец, на лестнице послышались шаги: к нам шел доктор.

— Мальчик! Вы можете проведать Дорабеллу… только на пару минут: она очень утомилась!

— Она… с ней все в порядке? — пробормотала я.

— Как огурчик! — заявил он. Мы рванулись в ее комнату. Дермот был уже там — гордый отец, переводящий взгляд с младенца на раскрасневшуюся и довольную Дорабеллу. Акушерка держала на руках младенца — краснолицего, с пучочком реденьких волос на голове, сморщенного, пищащего.

— Он красавчик! — сказала акушерка, и дитя раскрыло рот, как будто смущенно опровергая эту ложь.

Дорабелла взяла за руки меня и мать. Мать была близка к тому, чтобы расплакаться — от облегчения и счастья.

Дорабелла взглянула на меня.

— Я все-таки сумела!

— Я знала, что ты сумеешь!

— И что вы думаете… о Тристане?

— Он чудесный! — сказала наша мать, — Только моя дочь могла родить такого чудесного ребенка!

Когда Дорабелла оправилась после родов, Джеймс Трегарленд настоял на том, чтобы мы выпили за здоровье младенца его коллекционного шампанского. Тристан к тому времени уже не выглядел сморщенным старичком, которого он так напоминал сразу после рождения. Его кожа приобрела нормальный розовый оттенок, волосы, хотя и реденькие, начали золотиться, а глаза — когда он решался все-таки приоткрыть их — были поразительно синими.

Нянюшка Крэбтри присматривала за ним, не позволяя слишком приближаться к младенцу. Дорабелла сидела в кресле, похоже, полностью оправившись после родов. Дермот стоял возле нее — гордый отец; Матильда с Гордоном счастливо улыбались всем; я с матерью пристроилась возле Дорабеллы. Старик поднял свой бокал.

— За здоровье Тристана! И в честь его родителей, принесших в дом это благословение!

Мы выпили за это. Дермот сказал, что и он, и Дорабелла очень счастливы, что все получилось так удачно.

— Что ж, — сказал Джеймс Трегарленд, и в его глазах мелькнуло то самое выражение, которое я замечала уже не раз. — Это знаменательное событие: преемственность рода обеспечена! — он улыбнулся Матильде. — Ты согласна, Мэтти?

Матильда в некотором замешательстве ответила:

— Да, разумеется.

Подбородок старика слегка заколыхался — это я тоже замечала за ним и предполагала, что таким образом он про себя посмеивается. То, что забавляло его, похоже, беспокоило Матильду. Может быть, имелась в виду какая-то шутка, понятная только им?

Матильда, между тем, широко улыбнулась.

— Я очень рада, что все так благополучно закончилось, — сказала она. — Беспокойство в таких случаях, конечно, неизбежно. — И ты с Гордоном была озабочена ничуть не меньше остальных! — заметил старик. — Но теперь все в порядке, с наших плеч гора свалилась: у нас теперь есть малыш!

Он продолжал улыбаться, глядя на Матильду.

— Да, — ответила она, — милый маленький Тристан! Просто чудесно, когда в доме есть маленький ребенок.

Малыш неожиданно широко открыл ротик и зевнул, насмешив всех присутствующих.

— Судя по всему, его несколько утомило наше мероприятие, — улыбнувшись, заметил старик.

— Ему пора отдохнуть! — вставила няня Крэбтри. — Я отнесу его в детскую.

После ее ухода старик заявил:

— Уж она-то наверняка сумеет о нем позаботиться!

— Иногда она бывает несколько назойлива, — заметила Матильда. — Однако нянька она, вне всяких сомнений, чудесная!

— Безусловно, — подтвердила мать, — вот почему я постаралась заполучить именно ее. Она следила за моими девочками лучше, чем сторожевая собака!

— Сторожевая собака! — воскликнул старик. — Не думаете ли вы, что кто-то будет покушаться на этого малыша?

— Я имела в виду ее бдительность по отношению к опасностям, подстерегающим ребенка, — пояснила мать. — И она позаботится и об уходе, и о том, чтобы он не подвергался никакой опасности: она считает его своим ребенком.

— Именно это ему и нужно, — заявил старик, улыбнувшись, словно самому себе.

Мне показалось, что он ведет себя весьма странно, и я задумалась — вполне ли он нормален? Похоже, какая-то мысль очень развлекала его.

Через несколько дней мать заявила, что ей пора уезжать. Посоветовавшись с няней Крэбтри, она решила, что ребенок слишком мал для того, чтобы отправляться с ним куда-то на Рождество, и поэтому праздники мы проведем здесь, в Трегарленде.

Скоро сюда должна была приехать Мэри Грейс. Дорабелле не терпелось позировать для портрета, и она очень расстроилась, когда я сказала, что уеду отсюда вместе с Мэри. Наконец я согласилась задержаться здесь и после Рождества.

Вскоре после отъезда матери прибыла Мэри Грейс. Они с Дорабеллой понравились друг другу с первого взгляда, и Мэри тут же взялась за работу.

Мэри приветствовала вся семья. К обеду спустился старик и явно заинтересовался ею. За столом она сидела рядом с Гордоном, и между ними завязался оживленный разговор. Все присутствующие видели миниатюру, которую я подарила Дорабелле на день рождения, и находились под впечатлением работы Мэри Грейс. К моему удивлению, оказалось, что Гордон немножко разбирается в живописи, так что у них нашлась общая тема. Мэри расцветала на глазах и была совсем не похожа на того человека, с которым я когда-то познакомилась.