Импровизация на тему любви - Фабио Воло

— Ты не хочешь пойти?

— С удовольствием.

— Как ты думаешь, мне стоит купить приличный костюм?

— Разве в этом есть необходимость? — удивилась Микела.

— Мне было бы приятно, если бы мы пришли в филармонию в элегантных вечерних нарядах.

— Ну что же… у меня есть вечернее платье, а тебе костюм покупать необязательно. Можешь взять его напрокат, на вечер.

— Верно, я об этом не подумал. Тогда принарядимся?

— Да.

— Я заеду за тобой в восемь часов, Обещаю, я буду потрясающе выглядеть.

Так мы и поступили. Я взял напрокат черный костюм, надел его и поехал на такси к ее дому. Увидев Микелу, я был потрясен. На ней было длинное красное платье с открытой спиной и тонкое ожерелье на шее. Когда она села в такси, мне захотелось бросить эту затею с филармонией и поскорее вернуться в спальню. Ложбинка в вырезе платья выглядела восхитительно.

В Микеле мне нравилось то, что с ней можно было пойти куда угодно — ив убогую забегаловку, и в шикарное заведение. Без всяких проблем. Сегодня на ней могли быть дорогие туфли на шпильках, а завтра простенькие кроссовки — от этого ее сущность нисколько не менялась. Я всегда мечтал о такой женщине, и в те дни она была рядом со мной.

Музыка взволновала нас. Когда оркестр заиграл Вторую симфонию, Микела взяла меня за руку. Так обычно делают дети в кино, когда им страшно. И действительно, исполнение было настолько мощным, что мы оба испытали нервное потрясение.

После концерта мы вернулись домой, и, едва переступив порог, я овладел ею, не снимая одежды.

Наступило утро пятницы. Мой самолет улетал в воскресенье. До моего отъезда оставалось два дня.

Я ночевал у Микелы. Когда я проснулся, она уже ушла на работу. На столике лежала ее записка; «Подумай о том, насколько бедной была бы наша жизнь, не сумей мы стать самими собой. То, что я воображала, блекнет по сравнению с реальностью. До встречи. Твоя жена Микела. P. S. Во сне ты похож на ребенка».

Одно слово в записке было зачеркнуто. Я стал смотреть бумагу на свет, чтобы понять, что она зачеркнула.

Я давно заметил, что зачеркнутое слово интригует больше остального текста. Я далек от того, чтобы думать: дело здесь в правописании. Наверное, человек написал что-то слишком откровенное, а потом зачеркнул. Скорее всего, так поступила и Микела.

Идти мне никуда не хотелось, поэтому я еще два часа провалялся в постели. День выдался неприветливый. В этом городе погода меняется очень часто. Пасмурно, идет дождь, а через минуту уже появляется солнце. Вблизи залива перемена погоды зависит в основном от направления ветра. Когда холодно, но безветренно, ты чувствуешь себя вполне комфортно и дышишь полной грудью. А стоит подуть ветру, как тысячи иголок впиваются тебе в лицо. Интересно, смогла бы жить в Нью-Йорке моя бабушка с ее метеозависимыми ногами?

Той ночью я видел сон. Вообще-то видел его уже не в первый раз — он преследует меня с детских лет. Как будто я нахожусь на спортивной площадке у нашей приходской церкви. Я знаю, что должен пробить одиннадцатиметровый удар. Ворота пустые, без вратаря, но за воротами стоит отец и смотрит на меня. Я боюсь промазать. Чаще всего я просыпаюсь до удара, но иногда все-таки бью по мячу. Я уже почти тридцать лет выполняю этот штрафной удар и ни разу не забил гол. Мяч обычно летит мимо ворот, но бывает, останавливается у самых ног отца…

Чтобы занять себя, я включил телевизор. Шла реклама Цена всех рекламируемых товаров оканчивалась на цифру 99. Шесть долларов и 99 центов, девять долларов и 99 центов, девятнадцать долларов и 99 центов….

Единственным моим делом на тот день было вернуть костюм, взятый напрокат. Потом у меня появилась одна идея, и я послал SМS Микеле: «Можешь сегодня вечером после работы зайти ко мне в гостиницу?»

Через пять минут я получил от нее ответ: «О’кей. Я потом позвоню тебе. Постараюсь быть к семи. Сегодня работаем без обеда. Сижу на скучном совещании. Пусть ты меня не видишь, но знай, что свое платье я надела только для тебя».

Чуть позже я вышел из дому. Сдав костюм, я перекусил на площади Святого Марка и отправился купить набор дюбелей, свечи и губку. Когда я принимал душ в квартире Микелы, то обратил внимание, что всякая ерунда (гель для душа, шампунь и прочее) стоит у нее на полу. Вернувшись с прогулки, я попросил у консьержа дрель и повесил в душе полку. Теперь я мог свободно помочиться под душем, не опасаясь, что струя попадет на флакон. Полупустые флаконы такие звонкие, что все время боишься, как бы тебя не застукали за этим занятием.

У Микелы было много моющих средств. В доме у некоторых женщин невозможно понять, чем можно помыться, — повсюду, одни кремы и бальзамы для волос. Однажды я случайно помылся бальзамом, и что вы думаете? — распушился, как плюшевая игрушка. В волосах на лобке птички могли вить гнезда.

Закончив мужскую работу, я снова отправился в город. Никаких конкретных целей у меня не было. По дороге я подумал, что поступил опрометчиво. Вдруг Микела рассердится из-за того, что я; повесил полку, не спросив ее разрешения? Вдруг решит, что я нахально распоряжаюсь в ее доме, и потребует закончить игру раньше срока? Чтобы не развивать в себе паранойю, я отогнал к черту назойливые мысли.

Гуляя по Нью-Йорку, я часто оказывался в тех местах, где мне уже приходилось бывать вместе с Микелой. Они казались мне важными точками, определявшими мой спонтанный маршрут. Я чувствовал себя туристом, впервые посетившим территорию любви. Гигантский город на берегу Атлантического океана стал для меня метафорой душевных переживаний. Я и раньше бывал в Нью-Йорке, но конечно же знал его лишь поверхностно. Точно так же поверхностно до встречи с Микелой я знал и свой внутренний мир, и мне приятно было делать открытия.

Я прошелся по улице, где мы в первый раз поцеловались. «Вернулся на Минетта-стрит, на дороге нашел два наших поцелуя. Подобрал их и положил в карман. Сегодня вечером не забудь напомнить, что я должен отдать их тебе» — написал я Микеле.

Ближе к вечеру я зашел в бар рядом с гостиницей, взял чашку кофе и посидел немного с компьютером. В баре было беспроводное подключение к Интернету.

Мне позвонила Микела и сказала, что через полчаса она будет у меня. Я бегом бросился в номер и приготовил все, что нужно: напустил в ванну воды, добавил пену, положил губку и на зеркале написал: «Наслаждайся». Около ванны я расставил зажженные свечи и вышел из номера, оставив дверь приоткрытой.

Мне нравилась сама идея, что после долгого рабочего дня она сможет расслабиться. А потом ей самой хотелось полежать в ванне, она мне об этом говорила, когда я готовил ей ужин.

Мне хотелось, чтобы вначале она сделала все сама, без моих объяснений. Я знал, что она обо всем догадается и не будет меня искать. Через двадцать минут после того, как она поднялась в номер, я пошел к ней.