Две вечности. Асфиксия - Вакари

Отводил от фильма взгляд. С его лица не сходило угрюмое выражение; он даже чуть развернулся на стуле, чтобы не сидеть прямо перед экраном. Он возводил между собой и телевизором невидимый щит, нет, плотную чёрную штору, через которую не проникало ни единого луча света.

«Я не хочу умирать!»– кричал второстепенный персонаж, когда демон разрывал его живот и извлекал из плоти горячие внутренности.

Джошени заметил, что я за ним наблюдаю.

–Давненько я не смотрел такие фильмы,– пояснил он с вымученной улыбкой.

–Они тебе не нравятся?

–Дело не в любви или нелюбви. Я просто вспомнил, как… Как мы…

«Больно! Как же мне больно!»– кричали персонажи.

Джошени вскочил со стула с такой силой, что тот отлетел в дальний угол комнаты.

–Я… мне надо…

Он шатался из стороны в сторону, щёки окрасил нездоровый румянец, по виску скатилась капля пота.

–Мне надо отойти, простите, я…

В этот момент на экране кого-то опять разорвало на куски под действием мстительной силы призванного зла.

Джошени прижал руки ко рту; его горло издало странный булькающий звук. Не в силах находиться в офисе, он вывалился в коридор, но не удержался на ногах и припал к стене, как пьяный, выпивший на полбутылки больше, чем следовало. Я рванула за ним.

–Со мной всё… в порядке…

Он сполз по стене и рухнул прямо на пол. Кажется, потерял сознание.

–Что случилось?!

Вышедшая на шум Эрмина в ужасе округлила глаза. Ей потребовалась пара секунд, чтобы взять себя в руки и подбежать к лежащему Джошени.

–Он весь горит,– сказала она, касаясь ладонью его лба.

–Всё-таки заболел! Винсен!– позвала я, но Винсен и остальные уже вышли из офиса, так же заворожённые неожиданной сценой.

Эрмина с неудовольствием отодвинулась от Джошени и позволила Винсену перевернуть друга на спину.

–Ты права, температура очень высокая,– заключил он.

–Эй-эй, с ним всё будет хорошо?– заволновалась Дэбра.

–Надо отнести его в кровать,– скомандовал Винсен.

–Я помогу,– на редкость серьёзным голосом предложил Илай.

Винсен и Илай схватили Джошени под руки. Эрмина предложила отнести больного в её комнату на первом этаже; ту самую, где раньше жили хозяева гостиницы. Никто не стал спорить; тащить бессознательного человека на второй этаж – то ещё удовольствие.

–Мы можем чем-нибудь помочь?– спросила Корделия.

Юния, в отличие от неё, тихо стояла в стороне.

–Без паники,– бросил Винсен до того, как за ним закрылась дверь.

Корделия кивнула, хоть и выглядела встревоженной. Вместе с ней, Дэброй и Юнией мы остались ждать в коридоре.

–Так непривычно видеть Джошени больным,– призналась Корделия.– Но ничего страшного, да? Со всяким может случиться.

Она, похоже, пыталась убедить не только нас, но и саму себя. В коридоре повисла плотная атмосфера страха и напряжения. Никто и в мыслях не мог представить себе подобной ситуации, а всё из-за непоколебимой уверенности Джошени в своих силах. Через пару минут Винсен с Илаем вышли из комнаты и прикрыли за собой дверь.

–Как он?– спросила я.

–На этот раз точно не «всё в порядке»,– устало ответил Винсен.– Игры с ледяной водой – плохая идея для здоровья.

–Насколько он плох?– впервые за долгое время заговорила Юния.– Нужно ехать в город?

–Посмотрим утром. Он всего лишь простыл, а не умирает. Эрмина даст ему жаропонижающее, так что подождём, когда спадёт температура. Не паникуйте. Все мы так или иначе болеем, ничего криминального не произошло. Лучше досмотрим фильм, нечего в коридоре толпиться.

Возражать никто не стал, хотя энтузиазм по поводу фильма у всех угас. Я морщилась, смотря на то, как злобный демон одним за другим избавляется от глупых молодых людей, рискнувших совершить ритуал призыва. Крики умирающих звенели в ушах, а перед глазами потемнело от вида крови.

Когда начались финальные титры, я не сумела сдержать вздоха облегчения. Больше фильмов никто смотреть не хотел, даже чёрно-белую немую комедию, никак не связанную с ужасами, кровью и смертями.

Как только Илай закрыл за собой дверь администрации, мы разбрелись кто куда, желая переварить случившееся. Я добралась до номера, села на кровать и разложила на коленях блокнот, перечитывая прошлые записи.

Зря мы всё-таки смотрели ужастики. Джошени боялся смерти. Боялся так неистово, что даже слово это произносить не хотел. Предпочитал оградиться от неё до такой степени, что…

«Со мной ничего не случится!»

И поэтому вёл себя правильно. Уклонялся от ошибок. Обходил стороной острые углы. Ведь плохой умрёт.

Действительно, как некий закон кармы, но откуда взялись в его голове подобные однобокие рассуждения? Размышления ничего не давали и только сильнее сбивали с толку.

Я слишком волновалась за Джошени, чтобы просто сидеть на месте, поэтому убрала блокнот в тумбочку и спустилась на первый этаж. Из гостиной доносились голоса Илая и Корделии, но я прошла мимо и постучалась в комнату Эрмины.

Девушка открыла не сразу. Вид у «феи» был уставший и встревоженный.

–Как у вас дела?– спросила я.– Я могу чем-нибудь помочь?

–Спит, но, кажется, ему снится что-то плохое,– Эрмина с мрачным видом сощурила глаза.– Очень плохое. Жар пока не спадает.

–Я зайду?

–Только ненадолго, а то заразитесь.

–А ты?

–Я постараюсь не заболеть.

Похоже, она собиралась провести с ним всю ночь и, если понадобится, день, пока ему не полегчает. От больного исходил до того сильный жар, что хотелось отодвинуть стул подальше, но вместо этого я поправила на нём одеяла и убрала со лба слипшиеся волосы.

–Тебе тоже стоит отдохнуть,– посоветовала я.

–Нет, я в порядке,– девушка вяло улыбнулась и закончила мысль:– Я привыкла много трудиться, так что даже спать ещё не хочется.

–Побереги здоровье. Тебе ведь ещё завтрак готовить, да?

–Не хочу его оставлять.

–Может, будем меняться? Джошени не обрадуется, когда узнает, что из-за него ты промучилась всю ночь.

–Нет. Это он сейчас мучается, не я.

–Так ты подаришь Винсену второго пациента. Отдохни в моём номере, пока я здесь.

–Хорошо. Будем меняться.

–Почему ты так стараешься?– удивилась я.– Ты не обязана ухаживать за посторонними людьми. И не говори, что это твоя работа.

–Не скажу,– отозвалась Эрмина скупо.

Я по-новому посмотрела на побледневшую, осунувшуюся девушку. Она опустилась на стул, смиренно сложив на коленях руки, но глаза горели решимостью.