Город Ночи - Дин Кунц

— Я прощаю тебя, Отец. Ты не ведаешь, что творишь.

В это самое мгновение, до того, как Виктор успел разразиться яростным ответом, Уэрнер доказал, что стал смертельно опасен. Впрочем, находящиеся в комнате наблюдения в этом и так не сомневались. Такие клешни и жвала могли нести только смерть.

Программа, заложенная в священнике, требовала, чтобы он боролся за свою жизнь, сил ему тоже хватало, да и тело отличала повышенная сопротивляемость. Поэтому благодаря силе и сопротивляемости смерть его была не легкой, а медленной и жестокой, но в конце концов он получил то, о чем просил.

— Многие теологи считают, что собаки и некоторые другие животные имеют простые души, но бессмертные они или нет, сказать не может никто. — Девкалион смотрел, как глаза пастора Лаффита нервно бегают под опущенными веками.

— Если у собак есть души, тогда, возможно, и мы — нечто большее, чем машины из плоти и крови, — предположил Лаффит.

— Я не собираюсь давать вам ложную надежду, — сказал Девкалион после короткого раздумья, — но могу предложить третью конфету.

— Съешьте и вы одну, хорошо? За компанию.

— Хорошо.

Голова и руки священника тряслись все сильнее.

Девкалион взял две конфеты. Одну поднес к губам Лаффита, и тот ее взял.

В конфете, которую Девкалион положил в рот, начинка оказалась кокосовой. За двести прожитых лет он никогда не ел ничего более сладкого, возможно, потому, что обстоятельства, по контрасту, сложились очень уж горькие.

— С открытыми или закрытыми глазами я вижу жуткие галлюцинации, яркие образы, такие ужасы, что их невозможно описать словами.

— Тогда не будем больше тянуть. — Девкалион отодвинул стул и поднялся.

— И боль, — продолжил священник. — Сильная боль, которую я не могу подавить.

— Новой боли не будет, — пообещал Девкалион. — Я гораздо сильнее вас. Все произойдет быстро.

Когда Девкалион проходил мимо священника, чтобы встать сзади, тот поймал его руку. А потом сделал нечто такое, чего никто не мог ожидать от Нового человека. И Девкалион знал, что поступок этот он не забудет до конца своих дней, сколько бы столетий ни отмерила ему судьба.

Хотя программа разрушалась, хотя разум уходил (а может, благодаря этому), пастор Лаффит поднес тыльную сторону ладони Девкалиона к губам, нежно поцеловал ее и прошептал:

— Брат.

Мгновением позже Девкалион сломал священнику шею, раздробив позвоночник с такой силой, что последовала смерть мозга. С такой травмой не могло справиться даже квазибессмертное тело.

Тем не менее какое-то время Девкалион оставался на кухне. Чтобы убедиться, что священник умер.

Ночь прижималась к окнам. За ними лежал огромный город. Однако Девкалион видел за стеклами только черноту, беспросветный мрак.

После того как неведомое существо в стеклянном ящике произнесло ее имя и предъявило свои претензии на нее, Эрика не стала задерживаться в секретной викторианской гостиной.

Ей не понравилась грубость голоса. И его уверенность.

С порога она едва не бросилась в коридор, но вовремя услышала гудение штырей. Если бы без задержки продолжила путь, возможно, смогла бы выяснить, выдержит ли ее идеально спроектированное тело электрические разряды в несколько тысяч вольт.

Тело, конечно, у нее было не чета человеческому, но Эрика Гелиос не считала себя Скарлетт О’Хара.

Разумеется, действие «Унесенных ветром» происходило в те времена, когда электричество еще не озарило каждый дом, вот Эрика и не знала, уместна ли эта литературная аллюзия, но она пришла ей в голову. Книгу, понятное дело, она не читала, но, возможно, в одной из сцен в Скарлетт во время грозы ударила молния, однако девушка осталась целой и невредимой.

Эрика осторожно переступила порог и замерла, как сделала она на противоположном конце коридора. Как и прежде, синий лазерный луч ударил с потолка и сканировал ее. Идентификационная система, похоже, знала, кто она, или, что более вероятно, определила, что она — не таинственный обитатель стеклянного ящика.

Гудение прекратилось. Она могла продолжить путь.

Эрика быстренько закрыла стальную дверь, задвинула засовы-штыри. Менее чем через минуту она уже закрывала вторую стальную дверь.

Однако оба синхронизированных сердца продолжали учащенно биться. Эрика даже удивлялась себе: так волноваться из-за бестелесного голоса и скрытой угрозы.

Этот внезапный, неадекватный страх, несоизмеримый с причиной, его вызвавшей, более всего напоминал суеверную реакцию. А Эрике, разумеется, суеверия были чужды.

Тем не менее характер реакции подвел ее к следующему выводу: подсознательно она знала, что находится в красновато-золотистой субстанции, заполнявшей стеклянный ящик, и страх вызывался этим самым, глубоко запрятанным знанием.

Добравшись до конца первого коридора, который начинался за потайной дверью, она нашла кнопку, открывавшую эту дверь.

В библиотеке почувствовала себя в гораздо большей безопасности, пусть ее и окружало множество книг, от которых она не могла ждать ничего хорошего.

В углу находился бар, заполненный хрусталем и спиртными напитками лучших марок. Идеальная хозяйка, она знала, как смешивать любые коктейли, хотя ей еще не представлялось случая продемонстрировать свои способности на практике.

Эрика пила коньяк, когда за спиной внезапно раздался голос Кристины:

— Миссис Гелиос, уж извините, что говорю вам об этом, но, подозреваю, мистер Гелиос расстроился бы, если б увидел, как вы пьете прямо из горлышка.

Эрика и не осознавала, что позволяет себе столь недостойное поведение, но после слов Кристины увидела, что действительно жадно глотает «Реми Мартин» из дорогого хрустального графина и струйки напитка стекают по подбородку.

— Мне так хотелось пить, — попыталась оправдаться она, поставила графин в бар, заткнула хрустальной пробкой, вытерла подбородок салфеткой.

— Мы вас искали, миссис Гелиос, чтобы спросить насчет обеда.

В тревоге Эрика огляделась и увидела, что за окнами уже ночь.

— Ой! Я заставила Виктора ждать?

— Нет, мадам. Мистер Гелиос работает допоздна и будет обедать в лаборатории.

— Понятно. А что нужно от меня?

— Мы подадим вам обед, куда вы пожелаете.

— Это такой большой дом, здесь столько комнат.

— Да.

— Могу я пообедать там, где есть коньяк, но не в библиотеке со всеми этими книгами?

— Мы можем подать коньяк вместе с обедом, куда вы пожелаете, миссис Гелиос… но за едой обычно пьют вино.