Глазами любопытной кошки - Тамалин Даллал
Шрифт:
Интервал:
Иногда мы неверно вычисляли время отключения электричества и оказывались в помещении «Икхвани Сафаа» в полной темноте. Как-то вечером мы в лунном свете сидели на крыше клуба с музыкантами и певцами и беседовали о джиннах. Тарик переводил. Один мужчина сказал:
– На Занзибаре многие верят в джинна по имени Мугувачума – он бродит по улицам по ночам. Его шаги можно услышать, потому что одна нога у него железная.
Другой музыкант рассказал историю о колдовстве джиннов:
– В Коране говорится, что джинны появились в Ираке, где жили два ангела – Харут и Марут. Они сказали людям: «Мы будем обучать вас этому делу, хотя оно и нехорошее. Если хотите попасть в ад или разрушить свой брак, занимайтесь колдовством. Хотите вести нормальную жизнь – держитесь от него подальше».
Я спросила, почему ангелы взялись обучать такой нехорошей магии, и он ответил:
– Всегда есть противоположности: свет и тьма, добро и зло, жизнь и смерть. Человек – самое могущественное существо на Земле, потому что он умеет думать. Однако мы можем также быть злыми. У нас есть выбор между положительным и отрицательным, но мы всегда должны думать правильно и делать добро.
По пути домой Тарик рассказал мне о женщинах кибуки, которые играют на музыкальных инструментах, танцуют и впадают в транс. Обычно мужчины на их сборища не допускаются, исключением являются лишь гомосексуалисты, которые хотят присоединиться к танцам.
Кибуки нанимают, чтобы они прогнали из дома злых духов, но эти женщины проводят и собственные церемонии, как правило, под предводительством сморщенных старух. Участницы таких собраний в огромных количествах пьют алкоголь и крепкое снадобье из мускатного ореха, но, по слухам, у них никогда не бывает похмелья. Я спросила, почему им можно пить, ведь они мусульманки, и Тарик ответил:
– Духи не исповедуют ислам.
На очередном уроке суахили мы с Фаруком обсуждали Мугувачуму, джиннов и кибуки. Вот что рассказал Фарук:
– Раньше мне все время слышались какие-то странные звуки, и однажды я уснул у двери, чтобы убедиться, что то был Мугувачума. На следующий день я пошел к шейху и попросил у него защиты. Хотя этот джинн никогда никому не причинил вреда, мне не хотелось, чтобы джинны и духи болтались около моего дома. Шейх дал мне четыре страницы со строками из Корана, завернутые в пластик, и приказал положить их в четыре угла моего дома. С того дня джинн больше не приходил.
Фарук не стал выглядывать на улицу, чтобы увидеть Мугувачуму своими глазами.
Позднее я спросила Тарика, слышал ли тот, как другие описывали джинна.
– Никто не говорит, как он выглядит – упоминают только о звуке, – ответил он.
Фарук считал, что колдовство пришло от предков, из доисламской культуры. Он рассказал, что шейхи способны помочь людям во многих мистических ситуациях и вылечить больных, когда врачи уже не в силах что-либо сделать.
– Так было с моей женой, у которой началось кровотечение. Ей дали бумажку со строками, написанными шафраном, наказали положить ее в воду и выпивать окрашенную шафраном жидкость утром и вечером в течение семи дней…
Мне открылись и другие тайны:
– Любое число, которое не делится на два – три, пять, семь и так далее, – считается счастливым. Когда шейх приказывает людям молиться или повторять какие-либо строки, их всегда повторяют нечетное количество раз. Так люди обретают защиту.
Я расспросила Фарука про кибуки, и он ответил:
– Они на самом деле помогают: впадая в транс, они лечат людей.
Тарик отвел меня к Биашуре, опытной кибуки. На вид ей было лет шестьдесят, и я чуть не упала, узнав, что на самом деле ей девяносто три! Тарик предположил, что она считает по мусульманскому календарю – там другое летоисчисление. Мы прикинули. В исламском календаре те же двенадцать месяцев, однако в каждом по двадцать девять дней; выходит, на шесть лет меньше. Но все равно, в таком случае ей восемьдесят семь!
В ее доме сидели средних лет женщины в канга, повязанных на груди и открывающих голые плечи. Одна девушка из Дубая приехала сюда лечиться от неизвестной болезни. Мне же Биашура вручила снадобье и амулет, который следовало повязать на ногу от отеков, а затем пригласила на инициацию кибуки. Тут Тарик испугался и сказал:
– Может, не стоит?
«Многим ли иностранцам выпадает шанс увидеть кибуки? – подумала я. – Надо идти».
Чтобы добраться до дома Биашуры, мне пришлось попетлять по Нгамбо, пригороду. Переулки Нгамбо запутаны, как и в Стоун-Тауне, но дома там построены из шлакоблоков, а сбора мусора нет вовсе. Единственный способ избавиться от отбросов – подождать сильного порыва ветра.
Найти дорогу я так и не смогла, поэтому позвонила Тарику, и он приехал.
На улицах здесь не было ни асфальта, ни брусчатки. Начался ливень. Мы вышли из Малинди и очутились на грязных окраинных переулках, наводненных стоячей мутной водой.
Тарика, естественно, не пустили на собрание кибуки. Он неуверенно оглядывался по сторонам и волновался, что я испугаюсь или мною овладеют духи, когда колдуньи начнут призывать их.
– Позвони мне через пару минут, – попросил он.
Вдоль темного входа в помещение выстроились жаровни с углями, присыпанными благовониями. Какая-то старуха провела меня в комнату и села на пол вместе с другими женщинами. Они забрали мой черный футляр от камеры, который я использовала как сумочку, объяснив это тем, что духи не любят черный цвет. За футляром отправился и мой телефон – Тарику я так и не позвонила.
Я чувствовала себя белой вороной – единственная иностранка в комнате, полной женщин, которые, в отличие от меня, знали, что делать. В танце они призывали духов солдат, давно погибших на войне на Коморских островах. Эти солдаты любили бренди и коньяк, поэтому женщины пили. Я узнала, что если духам нравится одна из женщин, ей дают монеты и предлагают выпить импортного бренди. Если откажешься пить, бренди выплескивают тебе на голову.
Ко мне подошла молодая женщина. Она говорила по-английски и представилась Тайей. Она работала в благотворительном фонде, занимавшемся реставрацией исторических зданий. Финансирование шло из Швеции. Я была рада, что есть с кем поболтать, хотя было странно вести беседу о сохранении исторических зданий, пока люди вокруг впадали в транс.
Старшие женщины, вооруженные копьями, ввели в комнату двух девушек, укутанных в накрахмаленную белую ткань. Их усадили на две маленькие плетеные табуретки. Женщина в трансе принялась танцевать перед ними. Другие женщины в ярких канга постепенно вставали и тоже начинали танцевать. Девушки с моей стороны комнаты еще не прошли инициацию, поэтому должны были сидеть на месте. Для двух женщин в белом это была часть четырехдневной церемонии.
Я ожидала услышать живые барабаны, но вместо этого из больших колонок доносилась запись – разные песни и ритмичные мелодии. У некоторых песен ритм был 6/8, точь-в-точь как я слышала в Марокко. Одни женщины шаркали ногами, другие двигали бедрами, а одна крутила головой. Женщина, проводившая меня в комнату в самом начале, принесла чайную чашку, наполненную бренди, открыла мне рот и насильно влила алкоголь в глотку. Отказаться я просто не успела. Все больше и больше женщин входили в состояние транса, и обстановка накалялась. Те из них, кем овладели духи мужчин, уделяли мне намного больше внимания, чем хотелось бы. Теперь я поняла, почему Тарик беспокоился.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!