Жена самурая - Марина Крамер

В углу зашевелилась Ольга, и я моментально забыла про мужчину – куда он денется, привязанный за раздвинутые почти в шпагат ноги-то?

Паршинцева застонала, пытаясь сесть, и я кинулась к ней:

– Оля, Оля, все в порядке, это я, Саша. Все хорошо…

Она все пыталась принять какое-то удобное положение, но руки и ноги практически не слушались, и тогда я что было сил ухватила ее за борта куртки и рывком усадила, прислонив спиной к склизкой стене подвала. Ольга наконец начала мало-мальски соображать и пробормотала:

– Вот это да…

– Ты какого черта сюда пошла? – сразу набросилась я, не дав ей опомниться.

– Погоди, Саш… не соображаю совсем… – взмолилась Паршинцева.

– Пить хочешь? – Я вспомнила о прихваченной из дома по наитию фляжке с коньяком и здраво рассудила, что алкоголь для Ольги сейчас – хороший выход. Не дожидаясь ответа на свой вопрос, вынула фляжку из внутреннего кармана куртки, отвинтила крышку и сунула емкость к губам отпрянувшей Паршинцевой: – Так, не выпендривайся! Два больших глотка сделай, от этого не умрешь!

Ольга послушно глотнула из фляжки, закашлялась, затрясла головой, но ей буквально тут же стало лучше, и это меня успокоило.

– Оля, давай быстро, у меня еще много дел здесь до приезда милиции, – приказала я. – Как ты оказалась здесь?

– Я… я подумала… – сбивчиво начала она, – помнишь, ты говорила про коричневую дубленку и про то, что человек, который Александра Михайловича хочет подставить, явно владеет боевыми искусствами? – Я нетерпеливо кивнула. – Ну, я почему-то вдруг подумала, что у Миши есть такая дубленка. Да и познакомились мы странно – в книжном магазине, в отделе, где торгуют альбомами о самурайском оружии. Он столько об этом знает – ужас… И однажды – я теперь вспомнила – он меня долго расспрашивал о том, где я занимаюсь японским, с кем, бываю ли в квартире, или есть какое-то другое место…

Я ударила кулаком в стену над Ольгиной головой и застонала:

– Ну, какого черта ты молчала об этом?! Почему не сказала мне?! Ведь тогда могло не быть этого последнего трупа!

– Это моя одноклассница, – тихо проговорила Ольга, облизав губы. – Анжела. Мы с ней как-то недавно встретились, много лет не виделись. Она говорила, что живет с каким-то «папиком» при деньгах, мол, мерзотный тип, но денежками сорит ради нее. Я еще тогда ей сказала – допрыгаешься… Но я же не думала, что все вот так…

– Одно хорошо в этой ситуации, – задумчиво протянула я, с отвращением оглядывая распластанное на полу тело этого Михаила, – хорошо, что последнее убийство произошло уже в тот момент, когда Сашка находился в СИЗО. Это доказывает его непричастность. И это поможет мне, как и найденный здесь меч, и вот эти статуэтки из голов… Слышишь, красавец? – Я, не сдержавшись, пнула его в голень. – Подарю тебя доблестным сотрудникам органов прямо вместе со всем приданым. То-то радости будет… Процесс громкий закатят, ты ж серийник. По телевизору покажут – прикинь, слава какая? Урод…

– Давай договоримся… – прогнусил он в пол. – У меня много денег…

– Ты что – совсем гоноф неумный? – от удивления я даже вспомнила любимое ругательство дяди Мони. – Денег у тебя много? А у меня, думаешь, их меньше? Или мне твои нужны? Да ты мужа моего в тюрьму хотел упрятать – и теперь деньги предлагаешь?! Я ведь могу передумать и вместо милиции папиных орлов сюда позвать – то-то развлечемся! Нафаршируют тебя твоими же денежками – и на вертел.

От злости меня даже затрясло, как при ознобе – ну бывают же настолько тупые и циничные люди, которые готовы все измерять деньгами!

– Заткнись, короче, и не мешай мне разговаривать, а то серьезно разозлюсь! – отрезала я и вернулась к Ольге: – Ну? И какого все-таки лешего ты поперлась в этот подвал? И откуда вообще о нем узнала?

– Я за ним следила несколько дней, – созналась Паршинцева. – Он мне сказал, что к матери уедет на Новый год, в другой город, а потом я его случайно на улице увидела. За угол спряталась, набрала на мобильный, а сама наблюдаю. Он трубку снял, я спросила – как дела, где ты, а он – все хорошо, сижу с мамой, телевизор смотрим.

– Знал бы, кто ты, раньше Анжелки уложил бы! – зло прокомментировал Михаил. – Думал – ты человек, а ты… Я с тобой, может, душой отдыхал, нравилась ты мне…

– Именно потому ты мне голову отрубить хотел? – перебила Ольга, которой коньяк уже вернул и уверенность, и возможность нормально соображать. – Потому, что душой со мной отдыхал? А врал зачем?

– А надо было честно сказать – мол, на досуге головы рублю бомжам, чтобы отомстить своему давнему приятелю Сашке Сайгачеву?

– Так вот откуда лапки растут… – протянула я, понимая, что мой телохранитель Никита интуитивно оказался совершенно прав – дело было именно в прошлом моего мужа. – Ну, сказал «а», скажи уже и «б», что ли.

– А и скажу! – вдруг сорвавшись на петушиный крик, пообещал Михаил. – И скажу, слушай! Может, поймешь чего!

Много лет, долгих, тягостных лет он мучился от сознания того, что все равно, при любом раскладе оказался хуже Сашки. Когда Сайгачев накануне выпускного попал в больницу с ожогами лица и выбитым глазом, Михаил испытал даже какое-то облегчение, своеобразную радость. Вроде как судьба наказала соперника за неудачи, которые – в этом Михаил был твердо уверен – преследовали ни в чем не повинного мальчика Мишу.

Со временем рана не стала менее кровоточащей, потому что он подогревал изнутри свою ненависть, как подогревают джезву с кофе над спиртовкой. Пути их давно разошлись, Сашка уехал, потерялся где-то, а Михаил, с позором выставленный сэнсэем из клуба, продолжал тренировки уже самостоятельно – благо с появлением видеокассет это стало намного проще. Из маленького городка на границе с Китаем Михаил перебрался ближе к центру страны, но в столицу ехать не собирался. Организовав собственный бизнес, он слегка остепенился, обзавелся брюшком, хотя тренировок не бросал. И вот однажды…

Случай – как всегда, все в нашей жизни решает случай, маленькая насмешка судьбы или улыбка ее, кому как.

Условия ведения бизнеса диктовали некую модель «правильного» поведения, и Михаил исправно платил деньги «крыше»: якобы охранному агентству, а на деле – организованной преступной группировке. И вот в один из «зарплатных» дней, когда он встречался с «представителем фирмы» в ресторане «Ходжа», в зале вдруг началось какое-то оживление, а затем появился невысокого роста толстый лысоватый человек в дорогом костюме и с таким перстнем на безымянном пальце правой руки, что камень было видно даже издали. За ним шел огромный бритый наголо мужчина со странной длинной косой на самой макушке. Был он обряжен в кожаную куртку и брюки, обут в высокие берцы на толстой подошве, а фигура излучала уверенность и спокойствие. Но примечательным было даже не это и не факт, что от него шарахались. На месте левого глаза у мужчины красовался кожаный кружок, и вся левая половина лица напоминала ужасную маску. Внутри у Михаила что-то дрогнуло – очень уж схожие травмы с теми, что получил много лет назад Сашка Сайгачев.