Путин навсегда. Кому это надо и к чему приведет? - Владимир Большаков

При всем своем свободолюбии русский человек не смог обрести уважение к правам личности и к закону, ибо мы за всю нашу историю так и не создали, несмотря на многочисленные попытки — еще со времен "Русской правды" — нормального правового общества и нормального общегосударственного, общероссийского рынка. В дореволюционной России он начал складываться только к началу XX века. И наименее охотно шло в рынок крестьянство, которое составляло две трети населения страны. Несмотря на частые утверждения о том, будто Россия до революции "кормила всю Европу", среднее крестьянское хозяйство поставляло на рынок менее 400 кг хлеба, т. е. обеспечивало по минимуму всего двух едоков. По данным 1913 г. российские крестьяне продавали лишь 14,7 % производимого ими зерна, а остальные 85,3 % потребляли сами. Динамика потребления продовольствия до 1913 г. показывает, что патриархальный характер ведения хозяйства сохранялся в России вплоть до начала Первой мировой войны. После Октября 1917-го и вплоть до начала коллективизации мало что изменилось. А уже наладившиеся связи капиталистического товарообмена и кооперации были использованы для создания государственно-монополистической экономики социалистического образца. Для этого же, как посчитали большевики, собственники были не нужны. Нужны были нищие и бесправные.

Ну, а что касается освященного западной и восточной цивилизациями "священного права собственности", то в народных массах к нему должного уважения тоже никогда не было. И не только в силу исторических причин и отсутствия мощного класса мелких собственников. Куда больше — это право было несовместимо с русским менталитетом, в котором такое понятие, как предпринимательство, есть не добродетель, как в европейских нациях, а зло.

Отрицательное отношение к стяжанию (накоплению богатства), к "излишней" собственности вообще — составная часть духовности русского народа, который создал свой собственный моральный кодекс на основе Учения Христа. Ближе всего русской душе пришлась знаменитая "Нагорная проповедь" Христа (см. "От Матфея".Гл.6, 7.). Он учил:

"Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут;

Но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляет, и где воры не подкапывают и не крадут;

Посему говорю вам: не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться. Душа не больше ли пищи и тело — одежды?" (От Матфея. Глава 6, стихи 20,21,25.)

Православие способствовало формированию в русском национальном сознании особой "этики нестяжания" (Не случайно идеологи перестройки, как верно отметил Н. Козлов в своем исследовании о манипуляции массовым сознанием в тот период, направили свои главные пропагандистские калибры именно против этой этики).

"Домострой", наставление XV века о правилах поведения в быту, в семье и о ведении хозяйства серьезно предупреждает в главе "О неправедной жизни", что те "кто живет не по-божески, кто любое добро силой отнимет, а не то так и по дешевке, вопреки согласию купит или сутяжничеством (т. е. по суду. — В. Б.) отберет, или процентами, в деньгах и натуре, или от прочих неправедных поборов разбогатеет… — прямиком в ад попадут". (См. "Домострой". Советская Россия. М., 1990. Стр. 57.)

Как видим, все приемы обогащения, узаконенные на Западе и Востоке с момента появления денег (ссуда денег взаймы под проценты, взимание с должников их имущества по суду, скупка с торгов и т. д.), без чего немыслима и современная капиталистическая экономика, и свободный рынок, как таковой, — все это издавна считалось на Руси неправедным делом, как у мусульман, ростовщичество. С XV века в российской глубинке менталитет этот мало изменился.

Никто, конечно, не выступал в России, кроме профессиональных революционеров и охотно шедшей за ними "голытьбы", т. е. люмпенов, которые всегда хотят все "поделить поровну", за ликвидацию частной собственности. С ней еще до отмены крепостного права и бурного развития капитализма в России, народ научился достаточно мирно сосуществовать. Хотя и у нас были явления, напоминающие луддизм в Англии, а поместья жгли не только в 1917 г. Но стяжателей не любили, богатых ненавидели, а бедным старались помогать, чем могли, всей общиной. В "Домострое", кстати, такая помощь названа для подлинно православного обязательной. У Николая Некрасова есть любопытная поэма о справном мужике Акиме, который долго отказывал себе во всем, копил, богател и, наконец, — от отвращения к самому себе и своему богатству повесился. Ничто подобное невозможно в обществах с давно утвердившейся рыночной экономикой, хотя и там тоже Гобсеки не в почете.

"Накопил — купил!" — этот лозунг, придуманный в СССР для сберегательных касс, не русский. Он — западный. Русские привыкли обходиться малым и не стяжать. Это не означает, что на Руси не было "справных хозяев", т. е. людей относительно обеспеченных и умеющих делать деньги, у которых был дом то, что называется "полная чаша". На них и держалась вся экономика страны во все времена, но класс этот был традиционно немногочислен и народом нелюбим. Народ же в массе своей был либо нищ, либо очень беден. "Голь перекатная", пролетарии, иначе говоря, оборванцы, составляли основную массу русских. В народном сознании сложилось чисто русское отношение к частной собственности вообще и к недвижимости, в частности, как к чему-то с одной стороны недолговечному /добро нажитое либо украдут, либо уничтожат, либо более сильные по суду или иной тяжбе отберут/, а с другой, — как к "неправедно нажитому". Это привело к тому, что семейное достояние, семейный капитал, то, что во Франции именуется "patrimoine", в России долго оставалось привилегией царской семьи, дворянства и высшего чиновничества. Вплоть до отмены крепостного права не могла по-настоящему подняться и русская буржуазия. Несмотря на то, что и во времена крепостного права в России существовали крепкие хозяйства казаков, вольных крестьян и крепостных, плативших оброк, они не сформировались, как класс, а оставались небольшой прослойкой.

Недвижимость, "дворянские гнезда", если употреблять известный термин Ивана Тургенева, т. е. собственность в более широком смысле слова, были для крестьян-бунтарей символом врага. И поэтому они даже не разворовывали, а просто жгли родовые усадьбы помещиков. В том было скорее наказание собственника нищетой неимущих, чем попытка занять его место под солнцем. И заодно осуществлялась на практике стихийная "русская справедливость" — обеспечение "социальной однородности" в общине пусть даже путем поджога имения "кровопийцы", разбогатевшего неправедным путем. В конце концов, народная мудрость такие действия оправдывала: "От трудов праведных не наживешь палат каменных". И в христианском мировоззрении прочно закрепилось положение известной притчи: "Скорее верблюд пройдет через игольное ушко, чем богатый попадет в Царство Божие".

Подобное отношение к собственности в России и помогло большевикам совершить "пролетарскую" революцию, т. е. революцию в интересах неимущих классов. Нелишне здесь напомнить, что слово "пролетариат", которое звучало так возвышенно в коммунистической пропаганде, происходит от латинского "proletarius", что означало "бедный гражданин", которого в Древнем Риме считали "не могущим принести никакой другой пользы, кроме производства детей".