Смерть в стекле - Джесс Кидд

– О боже, я ведь могу столкнуться с ним на Оксфорд-стрит.

– Теперь ты предупреждена.

Брайди вдруг приходит в голову одна мысль.

– Он коллекционер?

– Если пошел по стопам отца, то вполне возможно.

– Прадо, как мне быть? – спрашивает Брайди. Ее черты искажает боль.

Прадо берет ее руки в свои.

– Будь настороже. Это все, что ты можешь сделать.

Какое-то время они молчат. Прадо поднимает пустой бокал Брайди. К ним подходит мальчик, прислуживающий в пабе. Прадо берет бутылку и наливает ей еще виски.

Потом:

– Ты когда-нибудь слышал про боксера Руби Дойла?

Прадо, чувствуя перемену в ее настроении, вздыхает с облегчением.

– Про Расписного Дойла?

Брайди кивает.

– Ты его знал?

– Видел, как он дерется. Смотреть его выступление на ринге было одно удовольствие. Великолепное тело, какие картинки! Неукротимый боевой дух!

– Но с ним лично ты не был знаком?

– Нет. Почему ты спрашиваешь?

– Да так, сама не пойму. Я вроде бы его знала, – уклончиво отвечает Брайди.

– Обидно, – задумчиво произносит Прадо. – Такой талантище загублен во цвете лет. – Он смотрит на нее с едва заметной улыбкой на губах. – Это твое следующее дело? Кто убил Руби Дойла?

Брайди залпом выпивает виски и наливает еще.

– Боже, надеюсь, что нет.

Какая-то птица перелетает через порог паба и быстро-быстро семенит по полу в глубь зала.

– Непостижимая ты женщина, Брайди, неистовый вихрь мыслей и чувств – прямо как мои вороны.

Птица подскакивает к Прадо. Взлетев на стол, придвигается к нему и ласково смыкает клюв вокруг его большого пальца.

– Мой злой гений!

Хозяин паба внимательно следит за Прадо из-за стойки бара, держа наготове тряпку. Доктор – его самый лучший и самый худший посетитель. С одной стороны, он заказывает дорогие блюда, но с другой – с ним всегда его птицы, которые гадят где попало.

– Мы поищем твоего украденного ребенка, правда? – Прадо жестом показывает на ворона. – Видишь, Брайди, у меня свои глаза по всему Лондону.

Ворон разражается гортанным карканьем, напугав завсегдатаев «Дома с часами».

– Поищи, Прадо. Не приведи Господи, если она окажется в цирке или еще где похуже.

– И такое случается… – кивает Прадо с серьезно-печальным видом.

– Я сделаю все, чтобы этого не случилось, – решительно заявляет Брайди.

* * *

Сегодня вечером Брайди раздевается без помощи Коры. Она спокойно может обходиться и без служанки, но Кора навязывает свои услуги, ибо ей нравится притворно возмущаться по поводу слабо затянутого корсета и распутывать волосы Брайди, что требует немалой сноровки. В настоящий момент Кора занята своими делами. Сидит в пабе «Лошадь и Дельфин», глядя в насурьмленные глаза Эвриалы, Королевы Змей. Они лакомятся бараньей головой и не только, а Эвриала тем временем рассказывает Коре про свое детство, проведенное в рыбной лавке в Бермондси. Ей не составило труда, объясняет Эвриала, перейти от угрей к змеям. Кора с ужасом смотрит на королевского питона, обвившегося вокруг ножки стола. Эвриала зубами открывает еще одну бутылку и улыбается, отчего на ее щеках появляются ямочки. Кора потеряла голову.

Брайди рада, что она одна в своей комнате, ибо настроение у нее отвратительное. Расставшись с Прадо, она наняла экипаж и доехала до Хайгейтской часовни с намерением – лично – попросить священника, чтобы ей позволили осмотреть замурованные трупы. Часовня оказалась закрытой, на двери главного входа была приклеена записка, в которой говорилось, что священник скоро вернется. Тщетно прождав его довольно долгое время, Брайди ушла ни с чем, при этом ее не покидало ощущение, что, пока она стояла у ворот, за ней наблюдали – сам священник и наверняка его неприятный викарий Кридж.

Брайди развязывает нижние юбки, выступает из них и садится за туалетный столик. Распускает волосы и начинает их расчесывать. Не отвлекаемая болтовней Коры, она рассматривает себя в зеркале. Сорочка снята, рыжие волосы падают на спину густыми волнистыми прядями. Лицо в обрамлении волос кажется бледнее и старее. Глаза у нее красивые – она и сама это видит. Плечи тоже восхитительные – гладкие, округлые. Может, ей любовника завести? А есть ли у нее время на любовника? А нужен ли ей вообще любовник? Ей когда-нибудь хотелось иметь любовника?

А что же покойный фиктивный мистер Дивайн? Брайди взяла его фамилию, но толком ничего о нем не знала. Хотя порой воображала его неудачливым молодым врачом, который лечил бедняков, оттого и умер – подхватил лихорадку у грязной постели больного.

А иначе: незамужняя девица, гувернантка – старая дева! Одна? Без сопровождения родных? Какой ужас!

Вон как трещит ее бесплодное чрево – будто зрелый стручок гороха! Грудь, молодость увядают; губы – нецелованные; ноги никогда не раздвигались. Налетай! Налетай! Она еще полна жизни, пышна, в ней есть пыл! А ляжки какие! А на зубы взгляните! Кто ее возьмет? Кто ее возьмет?

Может быть, вдовец, клерк, наживший десять детей и пианино, образец прилежания и упорства – он всего добился сам! Своей семье он каждый день читает вслух Сэмюэла Смайлса [47]. Нет? Ну тогда литератор, сгорбленный, втрое старше ее по возрасту: она сама будет читать ему вслух после того, как уложит в постель! Или, может быть, брак по любви с каким-нибудь лощеным негодяем, который будет искать ее расположения, женится на ней и станет готовить ей кофе – такой, какой надо. Это совсем не трудно, голубка моя! И – пожалуйте на вскрытие к доктору Прадо.

И тут в Брайди мгновенно всколыхнулась жгучая ярость, охватывающая любую нормальную женщину, которую возмущает ее стоимость, да и сам факт, что у нее вообще есть стоимость. Она свирепо смотрит в зеркало.

Так как же насчет любовника?

Ее взгляд смягчается.

Она пытается увидеть себя их глазами: губы приоткрыты, на щеках прелестный румянец, буйные волосы так и хочется наматывать на пальцы и целовать.

Из-за двери раздается деликатное покашливание.

Брайди надевает ночную сорочку, накидывает на плечи шаль, волосы беспорядочно запихивает под ночной чепец.

Подойдя к двери, она прислушивается: до нее доносится шарканье. Наверняка подтягивает на себе панталоны, ноги елозят в ботинках. Татуировки блуждают по его лоснящейся коже. На выпуклостях спины и широких плечах взрываются чернильные ядра, вылетающие из орудий боевого корабля. Удивленная русалка наматывает якорную цепь на его мускулистую руку и сворачивается клубочком у него под мышкой.