Шарманщик с улицы Архимеда - Игорь Генрихович Шестков

чаше, Взятие Христа под стражу, Суд Пилата, Бичевание, Наложение тернового венца, Несение креста, Распятие, Оплакивание) вписана в единый ландшафт. Со скалами и деревьями Масличной горы, пилатовым судилищем, как бы вырубленным в скалах, двумя, очень босховскими зданиями – ротондой-преторией (там бичуют одну из частей Святой Троицы) и базиликой с стоящей вверх ногами фигуркой над фасадом (перевернутый мир – Царя вселенной коронуют тут терновым венцом)…

Вершина этой горы-мистерии – Голгофа. Распятые висят на высоких готических крестах. Рядом с крестами – только скорбная Мария и все тот же апостол Иоанн.

Распятие на фоне моря!

Какое потрясающее невежество! И это несмотря на то, что многие соседи Босха, коллеги по братству Богородицы побывали паломниками в святой Земле, все видели своими глазами и наверняка многократно рассказывали и о долгом, опасном пути от моря до Иерусалима, и о храме Гроба Господня, и о маленькой Голгофе, на которой гротескно смотрелся бы четырехметровый готический крест…

Или это не невежество, а бессознательное перенесение архетипа сознания на текущую реальность?

Победа мифа над географией?

Средневековый католик Босх представлял себе мир как сковородку, окруженную океаном, под стеклянной сферой с фонариками-звездами.

На этот сферический аквариум посматривает на его картине (внешние створки триптиха «Сад наслаждений») ревнивый бородатый садовод.

Почему бы и не поместить Голгофу на фоне моря?

Романтично.

…

Левая половина неба над Голгофой и морем потемнела.

И сделалась тьма по всей земле…

Эта тьма царит вне круга Страстей, на фоне картины, до самых рамок.

Возможно, это та самая тьма, которая так и «не объяла свет».

Или этот темный фон – это ночное небо, вселенная, а просвечивающие на нем изображения – это босховские «созвездия»? Разглядеть их можно только с помощью инфракрасной фотографии.

В верхней части картины, справа – голова рыбы или оленя, воин в каске, держащий на плече арбалет, выныривающая из глубины огромная рыба с открытой пастью, из которой вылетают птицы. Левиафан?

Над ним – пронзенный длинной стрелой пузатый горшок, в котором сидит вытянувший над своей головой руки человек.

На центральной части триптиха «Сад наслаждений» можно (под козой) найти человечка, нежащегося в синем бионическом горшке. Он тоже выставил из своего убежища руки. Образ на обратной стороне «Иоанна на Патмосе» – это как бы иллюстрация наказания (пронзен стрелой вместе со своим убежищем-горшком-плодом-вагиной) для неженки из «Сада наслаждений».

…

Человек в горшке или в ягоде – как и многие другие странные ласкуны-пожиратели райских плодов на этой картине – наверняка не прикольная картинка, а нарисованная, овеществленная словесная метафора вроде «как у Христа за пазухой», «как сыр в масле» или метафорическое изображение телесного соития, которое во все времена вызывало у религиозных ханжей и мракобесов зависть и садистское желание наказать любящих. Застрелить их или проткнуть их стрелой – и так садистски совокупиться с ними в крови и смерти.

Хертогенбосский мастер заметил этот милый тайный импульс (неважно – у святых отцов или у собственной совести) и неоднократно материализовал его в разнообразных протыканиях на своих картинах.

…

Рядом с человеком в горшке – арфа. Атрибут злостных бездельников-музыкантов? Или музыкальное сопровождение пропагандистского фильма студии Ватикан «Вечный ад для ближних и дальних»?

В центре верхней части фона, прямо над распятым Христом – колокол, прямо как у Тарковского, левее и выше его – фигурка демона, склонившегося над крылатой рыбиной. В заднице демона торчит длинная стрела.

Что она символизирует?

Стрелу в заднице.

Чуть левее рыбины – какая-то птичка как пикирующий бомбардировщик атакует демона, держащего в руках кривую саблю.

Левее фигурки с саблей – демон с лестницей на плече. Голова его покрыта как шапкой средних размеров котлом, на ногах у него вместо обуви – то ли ведра, то ли котлы.

В нижней части картины (справа – налево): пушка или пушечный лафет, странное сидящее животное, то ли кролик, то ли сороконожка, половина вазы с цветком, чудовище с головой птицы, длинным клювом и туловищем насекомого, демон в длинном одеянии верхом на рыбине. В руках у него копье, на конце копья висит кувшинчик. Чуть левее – лежит ничком какой-то человек. Зрителю видны только его голая задница и ноги. Еще левее можно различить несколько деревьев, двух прекрасно нарисованных оленей с ветвистыми рогами, косулю и смотрящую на них большую собаку. Над собакой крупная птица клюет рыбину, другая – подлетает к ней, видимо, тоже хочет полакомиться, еще одна – улетает.

Что все это значит?

…

Фон картины был грубо, широкой плоской кистью, замалеван темной краской. Затем мастер набросал тонкой кисточкой подмалевку – вышеописанные фигурки. После просушки кое-где прорисовал еще раз. Потом почему-то эту работу прекратил, несмотря на то, что некоторые сценки и фигурки явно нуждались в дальнейшей работе. Например, Левиафана довел до конца, а косулю только наметил. Почему?

Потом мастер затемнил фон еще раз, так, чтобы никаких фигурок и тем более задницы видно не было. И рассыпал по фону обобщенные изображения цветов.

Через столетия краски стали чуть-чуть прозрачными, в том числе и этот верхний защитный слой. И фигурки опять показались на темном фоне.

…

Обратную сторону картины Босха «Святой Иоанн на Патмосе» можно рассматривать как карту внутреннего мира художника.

В этом случае Страсти Христовы, главная тема творчества Босха, его основная художественная реальность, его платформа – это его скорбное христианское СОЗНАНИЕ.

Внутренний, пеликаний, светлый круг – это надежда Босха, его НАДСОЗНАНИЕ.

Фигурки на темном фоне картины – отображение его темного ПОДСОЗНАНИЯ.

Подсознание бесполезно интерпретировать – оно само интерпретирует нас.

Рискну высказать одно предположение.

Человек с голым задом под деревом просто не может быть никем другим, как только Иудой Искариотом. Кому еще позволено лежать с голой задницей рядом со Страстями Христовыми? Немного выше он еще целует Спасителя, а ниже – уже валяется, сорвавшись с дерева, на котором удавился, «с рассевшимся чревом и выпавшими внутренностями».

Демон на рыбине явно хочет вонзить свое копье Иуде в зад. Подобные наказания для грешников нередко изображались на всевозможных средневековых и ренессансных Страшных судах. Например на грандиозной фреске в куполе собора Санта-Мария-дель-Фьоре во Флоренции черти с удовольствием засовывают грешнику толстую пылающую палку в задницу, а грешнице – в другое отверстие.

Интересно, что думали невинные девы и юноши, после принятия Святого Причастия случайно вознесшие свои смиренные очи на купол храма…

…

Что же за кувшинчик висит на копье?

У меня на этот вопрос есть два не совсем серьезных ответа.

У некоторых дьяволов Босха, вооруженных копьями, на самом конце копья – как будто губка.