Творцы заклинаний - Терри Пратчетт

Эск с любопытством вертела призму в руках, отмечая про себя, что крошечный Диск внутри упорно держится параллельно земле.

Саймон тихо хихикнул. Эск положила Диск со змеей на место и осторожно заглянула через плечо молодого волшебника.

Он держал в руках маленькую стеклянную пирамидку. Внутри были звезды, и время от времени Саймон встряхивал ее, так что звезды начинали кружиться, словно снежинки на ветру, а потом снова успокаивались и рассаживались по местам. Тогда Саймон хихикал.

А за круговоротом звезд…

Это был Плоский мир. Великий А'Туин размером с блюдце упорно брел вперед, таща на себе тяжесть Диска, который выглядел как произведение одержимого ювелира.

Саймон хихикал и встряхивал пирамидку. Хихикал, встряхивал и снова хихикал. В стекле уже появились тоненькие, как волосок, трещины.

Эск поглядела в пустые глаза Саймона, перевела взгляд на голодные физиономии толпящихся вокруг Тварей, после чего протянула руку, вырвала у него пирамидку и, повернувшись, бросилась бежать.

Согнувшись почти вдвое и прижимая пирамидку к груди, она мчалась со всех ног. Но вдруг обнаружила, что ее ноги уже не топчут песок. Тварь с мордой, похожей на морду утонувшего кролика, зацапала Эск когтистой лапой.

“На самом деле тебя здесь нет, — сказала себя Эск. — Это просто сон, то, что матушка называет “анналогией”. И вред тебе никто не причинит, это все твое воображение. С тобой ничего не может случиться, в действительности это происходит в твоей голове.

Интересно, а Тварь об этом знает?”

Кроличья морда расползлась в ухмылке, словно лопнувшая банановая кожура. У Твари не было рта, лишь темный провал на его месте, будто сама Тварь была дырой, открывающей доступ в еще более жуткое измерение, по сравнению с которым леденящий песок и безлунная ночь покажутся веселым полуднем на морском берегу.

Эск, продолжая удерживать пирамидку с Диском, принялась колотить свободной рукой по обхватившим ее когтям. Но тщетно. Над ней нависла тьма, врата, ведущие к полному забытью.

Эск изо всех сил пнула эту тьму.

Пинок в данных обстоятельствах вышел не таким уж сильным. Однако оттуда, куда попала ее нога, посыпались яркие белые искры. Послышался хлопок, который мог быть гораздо более ощутимым, если бы разреженный воздух не поглотил звук.

Тварь взвизгнула, словно бензопила, встретившая внутри ничем не примечательного деревца затаившийся крепкий сучок. Сородичи Твари сочувственно загудели.

Эск пнула ее еще раз, и Тварь, завопив, уронила девочку на песок. У Эск хватило ума защитить миниатюрный мирок своим телом и перекатиться — даже во сне сломанная лодыжка может обеспечить ряд не самых приятных ощущений.

Тварь неуверенно покачивалась где-то наверху. Глаза Эск сузились. Она осторожно опустила пирамидку на землю, со всего размаха пнула Тварь туда, где у нормальных существ находится щиколотка — если у Тварей вообще бывают щиколотки, — и снова подобрала Диск. Данная последовательность движений была совершена очень и очень быстро.

Тварь взвыла, согнулась пополам и медленно рухнула на песок, словно мешок, набитый вешалками для одежды. Ударившись оземь, она превратилась в груду ничем не скрепленных конечностей. Ее голова откатилась в сторону и, покачавшись, застыла.

“И все? — подумала Эск. — Они что, ходить не умеют? Неужели всех их так легко уронить?”

Она решительно зашагала к ближайшим Тварям, которые панически защебетали и попытались отступить назад, но, поскольку их тела сохраняли свою форму лишь благодаря недюжинным усилиям воли, убежать Твари не смогли. Эск ударила одно существо с мордой, похожей на семейство осьминогов, и оно, распавшись, превратилось в смахивающую на какое-то греческое блюдо кучку подергивающихся костей, кусочков меха и разносортных обрывков щупалец. Другой Твари повезло чуть больше, и она уже неуверенно ковыляла прочь, когда Эск лягнула ее в одну из пяти щиколоток.

Падая, Тварь отчаянно замахала конечностями и повалила двоих товарок.

К этому времени остальные Твари кое-как убрались с дороги Эск и наблюдали за происходящим с некоторого расстояния.

Эск сделала несколько шагов в их сторону и ударила ближайшую Тварь. Та попыталась отойти прочь и упала наземь.

Они могли быть уродливыми. Могли быть злыми. Но если вести речь о поэтичности движений, то эти Твари обладали всей грацией шезлонгов.

Эск свирепо посмотрела на Тварей, после чего бросила быстрый взгляд на Диск в стеклянной пирамидке. Вроде бы суматоха ничуть ему не повредила. Эск вышла наружу — если она сейчас действительно снаружи, а Диск — внутри. Но как, спрашивается, вернуться?

Кто-то расхохотался. Это был такой смех…

По существу, это был настоящий п'ч'зарни'чиуков. Сие застревающее во рту слово крайне редко используется на Диске, его помнят лишь пара-другая высокооплачиваемых лингвистов и, разумеется, крошечное племя к'турни, которое, собственно, и изобрело его. У этого слова нет синонимов, хотя камхулийский термин “сквернт” (“чувство, которое испытываешь, обнаружив, что предыдущий посетитель нужника извел всю туалетную бумагу”) в некотором роде соответствует ему по общей глубине ощущений.

Если же перевести данное понятие, то его значение будет примерно следующим: неприятный тихий звук, производимый мечом, вытаскиваемым из ножен у вас за спиной как раз в тот момент, когда вы думаете, что уже избавились от всех ваших врагов.

Хотя ораторы к'турни утверждают, что данный перевод не передает вызывающего холодный пот, останавливающего биение сердца, сводящего судорогой желудок значения оригинала.

Вот таков был этот смех.

Эск медленно обернулась. Саймон, держа сложенные чашечкой ладони перед собой, перемещался по песку в ее сторону. Его глаза были закрыты.

— Ты что, правда думала, что это будет так легко? — спросил он.

Или спросило. Голос этот не принадлежал Саймону, но производил впечатление дюжины голосов, говорящих одновременно.

— Саймон? — неуверенно окликнула она.

— Он нам больше не нужен, — заявила Тварь, скрывающаяся в его теле. — Он указал нам путь, дитя. А теперь верни нам нашу собственность.

Эск попятилась.

— Это вам не принадлежит, — возразила она, — кто бы вы ни были.

Белеющее перед ней лицо открыло глаза. В них царила чернота, не имеющая цвета, — они представляли собой дыры, за которыми существовало иное пространство.

— Мы могли бы сказать, что, если ты отдашь эту вещь нам, мы будем милосердны. Могли бы сказать, что позволим тебе уйти отсюда в твоем собственном облике. Но на самом деле наши слова ничего не изменят…

— Я вам не поверю, — подтвердила Эск.

— Ну что ж.

Существо-Саймон ухмыльнулось.

— Ты только оттягиваешь неизбежное, — заявило оно.