Агент ливийского полковника - Михаил Нестеров

Сахаров попал в так называемую медовую ловушку, которую сам себе и подготовил. Британская разведка «задокументировала» его встречу с замужней представительницей торгпредства. Таким образом, в руках британской разведки оказались серьезные основания для шантажа советского разведчика. В итоге простенькой операции, в ходе которой Сахарову были продемонстрированы снимки порнографического содержания, он подписал бумагу о сотрудничестве с британской разведкой, рассчитывающей на долгосрочную перспективу, однако через несколько дней принял решение попросить политическое убежище и сделал заявление о своем невозвращении в Советский Союз. Этим неожиданным поступком он внес коррективы в планы МИ-6, но Сахаров все же оказался полезным: он работал в диверсионном подразделении и знал механизмы технологии этой структуры; плюс он сдал агентурную группу армян-киприотов, находившихся у него на связи. Сахарова перевели в графство Сассекс, где на одной из вилл МИ-6 с ним продолжилась кропотливая работа по съему информации и по проверке – не заслан ли такой человек ГРУ в качестве двойника или наживки противника.

В этой беседе с Макгрегором Паттерсон увидел след, оставленный Андреем Рахмановым. Тонкий след, который могла взять только опытная ищейка. «Льотей» была неразрывно связана с именем человека, изменившего Родине. И помешанный на долгосрочных операциях Паттерсон подумал: «Провал Сахарова – это спланированная акция ГРУ. Да, Сахаров сдал агентуру, что стало серьезным, но не смертельным ударом для военной разведки еще и потому, как выясняется, что акция эта была тщательна спланирована, а агентурная группа – никчемная, подставная. А дальше Сахаров, пройдя проверку на вшивость, работая на британскую разведку, в открытую черпал секретные сведения и передавал их в центр». Забегая немного вперед, Паттерсон представил картину, грунтовка которой – встреча Сахарова и Рахманова: Сахаров легко добивается аудиенции у шефа МИ-6 (штаб-квартира военной разведки из списка возможного места встречи, разумеется, исключена), сообщает об этом Рахманову, и тот, зная место и время, совершает теракт.

Этот тонкий ход военного разведчика, имеющего выход на законсервированный контакт, сочетался с другим его неординарным шагом – это контакт Рахманова со Стивеном Макгрегором, который стал его другом по причине, что являлся врагом врага своего.

И тут Паттерсона будто прострелило. Он вдруг понял, что означал термин «медовая ловушка» (как бы подготовленная самим Сахаровым). Британские разведчики зафиксировали факт его измены с замужней сотрудницей торгпредства. Какого черта он испачкал рабочее место? Намеренно. Он знал, что с первых дней попал под рутинное наблюдение контрразведки МИ-5 и Спешл бранч Скотленд-ярда.

Сахаров – реальный ключ к двери шефа МИ-6. Идеальный ход при помощи долгоиграющего контакта. Значит, на вилле в Сассексе Сахаров переиграл английских разведчиков: они не выявили подставу и дали пропуск на свою территорию внедренному таким образом агенту Главного разведывательного управления.

Паттерсон подумал о том, что нашел рабочую версию. Но каждая версия требует подтверждения. И только теперь он понял, какое имя вертелось на языке Фаруха, да так и не вывертелось. Он оставил Макгрегора и, набрав номер на телефоне, вышел во двор, ближе ко флигелю. Посматривая на идеальную кладку его фасадной стены, Натан дождался ответа от своего сотрудника, оставшегося в лондонском офисе.

– Вот что, Гордон, подними-ка номера телефонов из списка контактов Рахманова и продиктуй мне номер Фаруха Башира. Да, да, жаль, что мы его отпустили...

Он записал несколько цифр и, поблагодарив подчиненного, набрал их на своей трубке. Пять, десять гудков. Фарух не отвечает, потому что не знает, кому принадлежит этот номер, высветившийся на экране его мобильника. Вот еще одна причина не дозвониться человеку с другого аппарата. Паттерсон повторил попытку, и снова безрезультатно. Последняя, как у легкоатлета, попытка, решил он, а дальше Гордон Рейн получит приказ выбить из дурной головы Фаруха мозги, но прежде получить от него внятный ответ на вопрос.

– Алло, Фарух Башир?

– Да, с кем я говорю?

– Мое имя Натан Паттерсон. Меня вы не знаете, но однажды встречались с моим подчиненным – Ахмедом Джемалем.

– Чего вы хотите? Я уже говорил, что не помню имени человека...

– Я вам постараюсь помочь.

– Себе помогите. – С этими словами Фарух натурально вышел из эфира.

«Ему конец», – мстительно сверкнули глаза Паттерсона. Один из «людей будущих поколений» мог поставить то ли жирную точку в одном затяжном деле, то ли обычную точку в насыщенном событиями и скрытыми деталями деле, но не посчитал нужным. Паттерсон снова побеспокоил самого молодого члена своего отдела и отдал ему приказ:

– Гордон, найди Фаруха Башира. Найди его до моего приезда. Но не трогай его. Я хочу первым его тронуть! Все.

* * *

Лондон

Музей военной разведки находился в полукилометре от набережной Темзы. Его подвальные помещения были оборудованы под изолятор временного содержания еще в 1936 году. Эти мрачные, вечно сырые стены помнили стоны сотен арестованных, большинство из которых пополнило список «зарегистрированных» привидений Англии. Руководство музея планировало открыть изолятор в качестве экспоната, и, действительно, посетителям было на что взглянуть, поскольку с конца 30-х годов здесь мало что изменилось: все те же тяжелые двери с откидными полками для еды (можно было установить манекены заключенных и охранников), все те же металлические койки. Все это было заманчиво для руководства музея, но обременительно для самой военной разведки, которая пока не давала согласие на расширение экспонируемых площадей.

Кроме стандартных камер для временного содержания арестованных в самом конце длинного коридора одна напротив другой находились две камеры для допросов; очень удобно для обработки сразу двух заключенных, проходящих по одному делу. Двери этих помещений были выполнены из толстого плексигласа с отверстиями поверху. Эту пару помещений кто-то из служащих окрестил «стеклянными глазами».

В самом Музее военной разведки, открытом для посещений три дня в неделю, в первую очередь обращала на себя внимание панорама береговой линии, где в 1944 году шли ожесточенные бои с немецкой армией.

Конечно же, большинство посетителей лишь мельком знакомилось с панорамой и демонстрационной моделью сектора высадки британских войск – их интересовали экспонаты, относящиеся к теме «Секретные агенты на войне». Британская служба специальных операций (ССО) и американское Управление стратегических служб вербовали и забрасывали на вражескую территорию сотни агентов-парашютистов в помощь местным группам Сопротивления. Первый заброшенный диверсант с помощью передатчика выводил на безопасную зону самолет с основной группой агентов и снаряжением. Диверсанты были вооружены ножами и бесшумными пистолетами.

Андрей Рахманов остановился перед стендом, за которым красовался в оранжевой кобуре «кольт» калибра 8,1 миллиметра. Пистолет состоял на вооружении Британской ССО. «Красавец», – оценил это оружие Андрей.