Сын кровавой луны. Книга 1 - Сильвия Лайм

Вот тогда они начинали вспоминать все то, что было забыто за годы их новой жизни во Тьме, когда единственной мыслью был лишь голод. Тогда, как правило, они переставали испытывать удовольствие от чужой боли. Кроме того в крови доноров все сильнее ощущались мельчайшие нюансы вкуса: гормоны страха или удовольствия. Или отвращения. Поэтому мало, кто из вампиров предпочитал отрицательные эмоции жертвы.

И все же некоторым было плевать на вкус. А крики страха во время укуса воспринимались как пряная приправа.

Элиас презирал тех, кто поступал подобным образом. Среди его окружения подобных вампиров не было. А для остальных существовал закон о запрете убийства людей. Древнему этого хватало для того, чтобы чувствовать себя спокойно.

В этот момент Анджей сложил руки в замок под подбородком, внимательно глядя на Элиаса чуть прищуренными глазами, а затем опасно тихо проговорил:

- Ты посмел убить моего слугу? К тому же высшего?

Элиас выдержал взгляд. Затем спокойно придвинул к столу большое кресло из дорогой кожи змееглаза и уселся в него, демонстративно закинув ногу на ногу.

Это выглядело в высшей степени вызывающе. Словно на запрет ему плевать, и всем своим видом он пытался это показать.

На самом же деле у него ощутимо кружилась голова и стоять было не так уж легко. В голове все еще трещало. Одной бутылки крови было явно мало для того, чтобы восстановиться древнему вампиру, несмотря на то, что сперва он почувствовал себя лучше. Вероятно, стоило потребовать у управляющего еще одну. Или десять.

Прямо сейчас Элиас слышал, как пульсирует человеческая кровь двух девушек, притаившихся не так далеко от двери. Слух болезненно обострился.

- Да, я убил твоего слугу, я же сказал, - невозмутимо взмахнул рукой он, отвечая на вопрос. - И да, Шантер был высшим, хотя я бы не торопился его так называть. Три сотни лет не прибавили ему ума.

- Полагаю, это правда, раз он имел неосторожность чем-то настолько разозлить тебя... брат, - неторопливо сказал Анджей, склонив голову на бок. Одной рукой он достал со спины черную косу и стал накручивать на палец ее кончик.

Элиас с усилием напрягся, пытаясь распознать настроение собеседника. Сейчас это давалось не так легко, как обычно. И все же он почувствовал, что Тьма внутри вампира не бушует, не наполняет его яростью. А его анх, аметистовый источник жизни, что есть лишь у древних вампиров, кажется, вовсе не пульсировал ненавистью или агрессией.

- И все же ты убил его, нарушив запрет? - приподнял бровь древний, внимательно глядя на гостя.

Однако Элиас уже понял, что Анджей не будет устраивать скандалов и сцен.

И, что самое главное - не станет бросать ему вызов.

- Этот запрет я и наложил - фыркнул он в ответ, дернув уголками губ.

- Мы наложили, - с упором на слове “мы”, напомнил Красное Лезвие, и его глаза на один короткий миг мелькнули темно-алым, напоминая, что перед Элиасом все же не простой вампир. А подобный ему.

- Мы, - охотно согласился он, не желая злить древнего, хотя знал, что инициатива в принятии закона принадлежала ему.

Мало кто из древних тогда, много лет назад желал каких-то законов, ограничений. Всем нравилось жить так, как хочется. Его инициативу поддержали лишь трое, и Лезвие не входил в их число. Он воздержался.

- Итак, ты признаешь, что нарушил закон, - продолжал Анджей. - Убил моего приближенного, и по правилам я обязан принять меры.

- Признаю, - кивнул Элиас, направив прямой и уверенный взгляд на древнего. - И повторяю, что убил бы его снова, если бы пришлось. Он претендовал на то, что принадлежит мне.

Сквозь голос прорвался звон металла, хотя Элиас этого не планировал. Но стоило вспомнить то, что сделал Шантер, как ладони сами собой сжимались в кулаки.

Анджей окинул его любопытным взглядом и, приподняв бровь, спросил:

- Женщина?

Элиас стиснул зубы и направил взгляд на огонь, потрескивающий в камине. Поддерживать былую невозмутимость было сложнее обычного.

- И все же ты должен понимать, что это неприемлемо… брат.

Элиас резко повернул голову к Анджею, но вдруг понял, что, как ни странно, тот его совершенно не осуждает. Напротив, в его взгляде даже вспыхнул какой-то странный интерес и понимание.

- Ты мог бы вообще не говорить мне о произошедшем, - бархатистым голосом сказал Анджей. - Мы могли бы никогда не узнать, что произошло.

- Я рассказал тебе лишь потому, что таково было последнее слово Шантера, - спокойно ответил Элиас. - Посему, думаю, на этом все, Лезвие.

С этими словами он встал и, слегка кивнув обманчиво-молодому мужчине напротив, направился к двери.

- Я тебя осуждать не буду, - бросил ему вслед Анджей. - Не выношу скандалы. Но ты ведь понимаешь, что другие вампиры будут в ярости? Ты не имеешь права трогать чужих слуг. Тем более высших.

Уже стоя возле открытой двери, Элиас резко развернулся и спокойно проговорил:

- Я древний. Пусть кто-нибудь попробует мне запретить.

А затем переступил порог и исчез, обратившись маленькой летучей мышью с красными, как кровь, глазами древнего вампира.

У Мелании совершенно не было настроения. До конца дня в ушах стояли слова исчезающей банши:

“Доченька, там моя доченька…”

Это резало изнутри не хуже тупого кинжала. Так же надрывно и болезненно.

А еще не выходил из головы ответ призрака на прямой приказ назвать имя убийцы. Банши сказала: “Undaresteigh Ferhby”, что означает: “Вечный крик”. Будто планировала кричать и дальше, несмотря на все заклятья некромантов. Но как это возможно, чтобы банши не подчинялась связавшему ее колдуну???

Мелания не знала, и это сильно выматывало ее. Многолетний опыт работы с нежитью подсказывал, что это просто нереально. И получается, что ей банально не хватало знаний о природе призраков. Возможно, учись она в какой-нибудь крутой некромантской академии, таких проблем бы перед ней не возникло.

Встав в тупик, Мелания пыталась обсудить этот вопрос с Эйваром. Он-то обучение проходил и даже имел самую простую лицензию некроманта. Но оказалось, что все его знания ограничивались провинциальным училищем, и в банши он понимал гораздо меньше ее самой.

Все это очень расстраивало девушку.

А ведь нужно было еще заниматься остальными трупами, вызывать их духи и вести допрос. После беспокойной банши делать это хотелось меньше всего. Однако, деваться некуда.