Месть Альбиона - Александр Григорьевич Домовец

приходилось, да и Меняйлов, получивший свой выигрыш, успокоил, — дескать, в Англии так принято, перестраховка.

Была и ещё одна оговорка, в документ не вошедшая. Согласившись помочь, англичанин, в свою очередь, сказал, что рассчитывает на консультации Малеева в части российских военных кораблей, — их устройства, вооружения, технических характеристик и так далее. При этом Фитч сослался на давний интерес к морской теме. Далеко не дурак, Малеев сразу почувствовал неладное, и, если бы мог, от продолжения встречи отказался. Но деваться было некуда…

Спустя пару месяцев Малеев понял, что и проигрыш его, и знакомство с Фитчем были вовсе не случайны. Прожжённый картёжник с повадками шулера, Меняйлов время от времени крупно обыгрывал некоторых членов клуба, а затем ненавязчиво рекомендовал им искать помощи у иностранца-филантропа. Вывод из этого был простой: отставной чиновник состоял у Фитча в агентах, а обыгранные люди представляли для того интерес, — служебным положением, доступом к тем или иным сведениям…

И эта, в общем, несложная схема вполне работала. Во всяком случае, когда англичанин вскоре обратился к Малееву с предложением поболтать на военно-морские темы, офицер отказать не посмел. Призрак долговой тюрьмы и бесчестья сломил его, — как, вероятно, и других, бравших у Фитча деньги. Хотя специфический интерес англичанина за версту разил шпионажем.

— С этим ясно, — подытожил Черевин рассказ Малеева. — А теперь скажи, мил человек: какие такие сведения Фитч у тебя выпытывал? Чем интересовался?

— Ну, как какие… Технические и ходовые качества «Державы»… Типы вооружения других кораблей… Толщина защиты броненосцев… Мощность паровых машин… Всего и не упомнишь.

Малеев перечислял упавшим голосом, с запинкой. Похоже, стыдился собственного предательства, — так по крайней мере подумал Сергей. Но тут подал голос Лисовский.

— Значит, говоришь, «Державой» интересовался? — спросил он.

— Ну да, интересовался…

— Водоизмещением, скоростью хода, особенностями конструкции?

— Расспрашивал, да…

— Ещё, наверное, количеством пушек, грузоподъёмностью?

— Было такое. Всё до деталей…

— Врёшь ты, как сивый мерин! — неожиданно каркнул Лисовский. Разозлился старый моряк, аж бакенбарды вздыбились. — Ваше императорское высочество, господа, вы только на него посмотрите! Зачем англичанину расспрашивать про «Державу»? Они её и так знают как облупленную. Она же на лондонской верфи строилась, по образу и подобию яхты «Виктория и Альберт» Её Величества британской королевы… — Лисовский ткнул пальцем в Малеева. — И насчёт остального тоже врёт. Ну, какие сведения он может дать Фитчу о других наших кораблях? Он же нигде, кроме «Державы», не служил, других судов не знает, с экипажами не общается. Из «Военно-морского вестника» больше узнаешь, чем от него… Ты ещё скажи, что Фитчу о броненосцах докладывал, — саркастически добавил, глядя на потерявшего дар речи Малеева. — Да ты там вход в машинное отделение — и тот не найдёшь… консультант.

Ай да Лисовский! Прав, прав старик по всем статьям. Источник ценных сведений из Малеева действительно был не ахти. Оставалось предположить, что Фитч завербовал офицера, можно сказать, по ошибке, переоценив степень его информированности и полезности. Или же так, на всякий случай, по принципу «пусть оно будет». Или дело вообще не в информации, а нужен агент… Для чего? Сергей лихорадочно пытался схватить ускользающую мысль, а та никак не давалась.

— Значит, ничего такого интересного ты английской разведке не сдал? — спросил Черевин мирно.

Малеев малость осмелел. Он даже позволил себе пожать плечами.

— Выходит, что так. Леонид Иванович за меня уже всё сказал. Знаю-то я, в общем, немного…

— И, стало быть, никакого ущерба стране родной не нанёс, а мы тут тебя, считай, безвинного, в предательстве уличаем?

Малеев даже привстал со стула. Заговорил горячо, быстро, давясь словами.

— Ваше императорское высочество, господа!.. Ну, какой из меня предатель? Сами же видите, — человек я маленький, пользы от меня врагу почти никакой. Ну, занял я у Фитча деньги, так это от безысходности, да и не знал тогда что к чему…

— Вот, кстати, о деньгах, — произнёс Черевин с нехорошей улыбкой. — Объясни ты мне, бесполезный для врага человек: за что тебе Фитч недавно денег отвалил… сколько? — спросил, повернувшись к Сергею.

— Три тысячи рублей, — откликнулся тот.

— Три тысячи? Вот это да… За бесполезные сведения? Или, не приведи господь, ты новых долгов наделал, а тот по доброте душевной решил их тоже покрыть?

Малеев, только что фонтанировавший словами, растерянно молчал.

— Воля твоя, Малеев, за красивые глаза такие деньжищи не платят, — рассудительно продолжал Черевин. — Да и не такие уж они у тебя красивые… Сдаётся мне, что ты чего-то недоговариваешь. Чем-то ты Фитчу интересен. Пользы от тебя какой-то ждёт. Ты расскажи нам, какой именно, расскажи.

Но Малеев был нем, как дерево.

— Говори, ну! — рявкнул великий князь, подкрепляя слова ударом пудового кулака по столешнице. — Я с тобой в молчанку играть не собираюсь!

— Золотые слова, ваше императорское высочество, — подхватил Черевин, вставая. Тяжело посмотрел на Малеева. — Говорить будешь или нет?

Ответом было молчание. Похоже, Малеев, пойманный на вранье, не мог сообразить, как себя вести и что сказать.

— Ну, смотри, тебе же хуже, — с каким-то даже сожалением произнёс Черевин. — Я тебе обещал, что ты мне всё расскажешь? Обещал. А я слово держать привык.

С этими словами он снял и бросил на стул шинель. Засучил рукава мундира. Разминая кулаки, неторопливо направился к иссиня-бледному Малееву.

Сергей вскочил на ноги и встал между генералом и офицером. Не мог он допустить, чтобы горячо уважаемый Черевин марал руки о предателя.

— Пётр Александрович, постойте-ка! — воскликнул он.

— Ну что там у тебя? — недовольно спросил Черевин, останавливаясь.

— Рыло ему начистить всегда успеем. Я предлагаю другой вариант.

— Какой?

— Самый что ни на есть простой. На корабле гауптвахта есть, Леонид Иванович?

— Для хорошего человека найдётся, — веско произнёс Лисовский.

— Вот и славно. Давайте вызовем конвой и запрём этого прохвоста на гауптвахте. До завтра. Часов так до десяти. Пусть посидит на хлебе и воде, подумает. Глядишь, за ночь-то поумнеет. Правильные слова найдёт, всё нужное расскажет. Ну а если нет… сами говорите: ему же хуже.

Черевин выдержал паузу.

— Ну, будь по-твоему, — нехотя буркнул он, опуская засученные рукава. — Скажи спасибо Сергею Васильевичу, Малеев. Он тебе зубы сэкономил, — пока… Э-э, что это с тобой, болезный? Сердце прихватило? Сергей, сбрызни его водой!

Лицо Малеева перекосилось. Не лицо это было сейчас, — сгусток животного ужаса. Сергей опешил: неужто можно так испугаться простой гауптвахты?

— Н-не надо… — выдавил офицер.

— Что не надо? Воды не надо?

— Не надо до десяти…

— А что, лучше до двенадцати? Выспаться хочешь?

— Не доживём… — хрипло сказал Малеев и замолчал: горло перехватило.

Повисло молчание. И хотя из приоткрытого окна рубки веяло свежим морским ветром, в помещении вдруг в