Я в порядке, и ты тоже - Камилла Пэган

на утренний разговор о Той, чьего имени я не назову, я не могла не порадоваться за него.

– Я ужасно рада за тебя, – сказала я.

– Правда? Ты так сомневалась.

– Я знаю. Но я вижу, что ты полон энергии, и это меня радует. Кроме того, будет намного легче, если у нас появится еще один постоянный доход.

Санджей был доволен.

– Спасибо. А как у тебя? Как прошел день?

Это был простой вопрос – тот, которого я давно не слышала. Я надеялась, что он задал его спонтанно, а не потому, что я попросила проявлять внимание ко мне.

– Не очень, – призналась я и рассказала о разговоре с Иоландой.

– Мне неприятно говорить это, но, знаешь, попросить тебя, чтобы ты стала честнее, было не самой удачной идеей, – сказал он, развязывая галстук.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, создается впечатление, будто ты бросаешь Иоланде вызов. Просто я беспокоюсь…

– Как бы меня не уволили, – добавила я.

Он кивнул.

– Пока я еще не устроился на работу, твоя безработица стала бы для нас полным крахом. Жаль, что я не понял этого раньше. Я никогда ничего не говорил, поэтому… – Он пожал плечами. – В любом случае с моей стороны было глупо не думать о том, как сильно мы зависим от тебя.

Я обрадовалась, что он признал это, но тут же рассердилась. Потому что пока он позволял себе роскошь лишь беспокоиться о том, как оставаться честным, я крутила педали, чтобы мы оставались платежеспособными. Иметь семью и заботиться о ней – это привилегия. Признание, которое облегчает ношу, как часто говорила Дженни. Но вряд ли оно освобождает от нее.

Тем не менее мне пришло в голову, что не только моя прямота стала причиной того, что я могу пополнить ряды безработных. При сокращении бюджета могли уволить половину отдела. У нас мог появиться новый декан, который привел бы свою собственную команду. Если пошевелить мозгами, вариантов была куча, и все они привели бы к катастрофе.

Тогда что же? Мы с Санджеем были не готовы к худшему, не говоря уже о каких-то переменах.

Все меняется. Постоянно меняется.

– Это тяжело. Невероятно тяжело и еще страшно. – Я помахала рукой в воздухе. – От всего этого можно было бы отмахнуться, если бы я все время не выбивалась из сил. Знаешь, что самое забавное? – Я начала повышать голос, но ничего не могла с собой поделать. – Сейчас, когда я думаю об этом, вопрос Иоланды кажется мне абсолютно абсурдным.

Санджей встревожился.

– Что ты имеешь в виду?

– Кого интересует, счастлива ли я на работе? – сказала я. – Если счастье – это цель, я бы прежде всего не пошла бы на эту работу. Все всегда крутится вокруг денег! Может быть, если бы я поняла это быстрее, я на самом деле стала бы счастливее.

В кухню вошла Стиви. Положив ладонь мне на руку, она умоляюще посмотрела на меня.

– Мамочка, не ссорься с папой.

У меня кольнуло сердце, когда я услышала от нее эти слова. Разве смысл брака не в том, чтобы защитить своих детей и обеспечить им счастливую семью?

«Конечно, но как насчет твоего счастья, Пенни?»

Дженни умела появляться в дьявольски тяжелые моменты.

Вместо того чтобы вступить с ней в мысленный разговор, я стала рассматривать нахмуренное лицо Стиви.

– Прости, милая. На самом деле мы с папой не ссоримся, – сказала я. – Мы просто разговариваем. Почему бы тебе не посмотреть телевизор?

Она прищурилась, но перспектива посмотреть телевизор была слишком соблазнительной.

– Хорошо, – сказала она и убежала в гостиную.

– Знаешь, это нормально, если они изредка будут слышать, как мы ссоримся, – сказал Санджей после того, как Стиви ушла.

– Я не хочу, чтобы они думали, что все закончится разводом.

Он склонил голову набок.

– Кто говорит о разводе? Это из-за сегодняшнего утра, верно? Я знал, что не нужно было говорить тебе об этом.

– Нет, нужно. Я не поэтому так сказала. – Хотя теперь, думая об этом, должна была признаться, что это не исключено. – Мои родители все время ссорились, пока мама не ушла. И в последнее время мне кажется, что мы с тобой движемся в том же направлении.

– Это расплата за абсолютную честность, Пенни, – произнес он с раздражением. – Ты не хотела постоянно притворяться, что все в порядке, но теперь, когда мы поняли, что это не так, ты даешь задний ход и ведешь себя так, будто это разрушает нашу семью. Брак – тяжелый труд. Мне жаль, что раньше я не прилагал больших усилий. Я знаю, что многое зависит от меня. Но теперь я понял. Я стараюсь.

Я пристально посмотрела на него, не зная, что ответить. Он прав. Но почему брак – тяжелый труд? Он не всегда был таким. И если он требует таких усилий, разве плодом тяжелого труда не должен стать крепкий союз, приносящий больше удовлетворения?

Дженни была права. Работа меня не радовала, а брак приносил не много счастья. Источником моего счастья были Стиви и Майлз, но одними детьми не заполнить пустоты.

Я хотела убедить себя в том, что это неважно. Счастье – это всего лишь мимолетное состояние – современное понятие, используемое для того, чтобы оправдать самореализацию каждого ради всеобщего блага.

Но в глубине души я знала, что это неправда. Во всяком случае, для меня слово счастье было условным обозначением осмысленной жизни. А за последнее время на этом фронте я несла ужасно большие потери. Что еще хуже, я не представляла себе, как можно это изменить.

Мне так многое нужно было сказать Санджею. Но, взглянув на него – все еще одетого в белую рубашку и всего лишь с легким отсветом радости на лице после собеседования, я стерпела боль.

Возможно, в нашем браке было не все в порядке, но я все еще любила мужа. Не было никакой необходимости нагружать его еще больше, чем я уже нагрузила.

Глава 22

Отец позвонил в пятницу вечером, когда я возвращалась с работы. После разговора с Ником я оставила отцу несколько сообщений, но прошло больше недели, и я, так и не получив ответа, уже не надеялась услышать его.

– Все в порядке? – спросила я.

– Разве человек не может просто позвонить своей дочери? – сказал он.

– Ну да, безусловно, – сказала я, зажав телефон между ухом и плечом, пока нащупывала в сумочке ключи. Я рано ушла с работы, а под «рано» я подразумеваю время, когда все уже ушли, но Санджей как раз сейчас забирал детей из лагеря. –