Хроники Дебила. Свиток 2. Непобедимый - Егор Чекрыгин

А приглядывать за Окин’таем я рекомендовал тебя поставить. Потому как ты человек справедливый и все время с чужаками общаешься. Так что, думаю, у вас дело хорошо наладится.

Он ведь, Окин’тай, мужик-то оборотистый. Слышал, как он у Крок’туса восточных купцов-то увел?

– Ага, – ухмыльнулся в ответ Тод’окос. – Только Крок’тус-то сразу пошел ко мне, да и нажаловался. А я стражу послал, чтобы они у этого приблуды все вино забрали. Вроде как для стола Царя Царей. Мол, завтра вернем с лихвой. Так что купцы-то от него и ушли! Кому охота без вина праздновать?

– Зря, ой зря ты хорошего человека обидел, – недовольно пробормотал я. – Хорошие люди должны друг друга держаться, а не…

Тут-то до меня все и дошло! Особенно когда я вспомнил слова Окин’тая, про «одинокое блюдечко для соли посреди стола». Я-то с первоначалу решил, что это так, художественная виньетка, лишь украшающая основное повествование. А вот только сейчас до меня доперло, что солонка-то и правда весь вечер простояла на столе, предназначенном для восточных купцов. А это значит, что Окин’тай был в нашем кабаке. Был, но не признался в этом. А вот теперь выяснилось, что и повод жестоко отомстить Крок’тусу у него тоже был! Всего-то и делов – выдернуть торчащий в дверном косяке кинжал, пройти по темному, заполненному пьяными телами залу десяток шагов и воткнуть клинок в грудь тихого пьяницы с хорошей родословной. Для опытного вояки это дело пары минут. А для умелого интригана, которым, несомненно, обязан был стать Окин’тай в подобных условиях, просчитать выгоду от этого убийства, по сравнению с моральным удовлетворением перед простым набиванием морды ненавистного конкурента, также не составило проблемы. Наверное, не принеси это убийство, позволившее Митк’ококу едва не обобрать нас, но тем не менее отправить в опасную экспедицию, столько выгоды. – Крок’тос небось мгновенно лишился бы своей должности – все-таки в его заведении убили столь важную персону. Но кинжал оказался моим, и большая часть неприятностей тоже досталась мне – везунчику этакому!

Так что подстава была. Только вот подставить хотели не меня. Но до меня тут никому особого дела и не было. Интрига крутилась исключительно вокруг взаимоотношений и разборок «заведующих» двух кабаков и на межнациональной почве. А я пострадал исключительно по причине своего неуемного пьянства, разврата и желания хвастаться. Как говорится, так мне и надо.

Ну да зато я теперь точно знаю, кто настоящий виновник! Вот только что дальше с этим знанием делать? Нет, можно было, конечно, пойти и устроить скандал. Или вообще пойти и Митк’ококу нажаловаться. Только ведь какая мне от этого будет выгода? Второй раз шестопер вернут? Отменят нашу военную экспедицию вверх по Реке? Глупо. Можно, конечно, попробовать пошантажировать Окин’тая, но много ли с него возьмешь? Лучше, пожалуй, не торопиться и не требовать немедленной сатисфакции. Пусть уж, если что, у меня в Вал’аклаве будет человек, который мне обязан. Надо только сходить и намекнуть на это Окин’таю. Если побегу прямо сейчас, как раз к вечеру.

Поздно. Пока я раздумывал, случилось чудо. Второе за три дня. К нам опять пожаловал Митк’окок, причем сказал, что просто попрощаться приехал. Да с его-то жиром небось и в лодку забраться проблема, а тут вдруг «просто». Ой, не просто все это, сердцем чую!

«Я бы мог собой гордиться», – мелькнула у меня в голове бредовая мысль. Но мне как-то было не до этого. Впервые меня обуял по-настоящему сильный страх. Раньше, по крайней мере в Этом мире, я с таким страхом был незнаком. Потому что был одиночкой, а у них страхи малость иного свойства. А сейчас на моей совести висела ответственность за более чем полторы сотни душ. Среди этих душ числились и очень близкие мне люди, такие, например, как Лга’нхи, Осакат, Тишка и Витек, были и просто добрые приятели, которых немало завелось у меня среди ирокезов и их жен. И даже те, с кем я еще толком даже не разговаривал, а всего лишь вежливо кивал при встрече, теперь тоже были моими «люди», моим племенем. Я это по-настоящему осознал только сейчас, почувствовав этот жуткий страх за них всех.

Да. Я бы, пожалуй, мог собой гордиться. Впервые в этом мире звучал набат, и этот сотворенный с моей помощью колокол звенел над бухтой, предупреждая людей об опасности. Но сам тот факт, что я в данный момент думаю о подобной глупости, ясно показывал, насколько я растерян и испуган. Бред полный.

Но как? Почему? И как в этом замешан Митк’окок? А ведь он наверняка точно в этом замешан, потому что таких совпадений не бывает!

Злость помогла мне собраться с мыслями. И я, заслышав знакомый сигнал рожка и барабана, побежал к Лга’нхи и Гит’евеку, крича и размахивая руками, чтобы не дать им возможности выстроить ирокезов в привычные оикия.

И снова бесконечное море с левого борта и бесконечный берег с правого. Однообразный унылый степной пейзаж, лишь изредка радующий невысоким мысом или удобной бухточкой. В принципе, все это я уже видел. Только сейчас мы проходим знакомые места уже без всяких штормов и бурь, без нервотрепок и авралов. Не считая, конечно, бесконечного дурдома, что устраивают мне мои подопечные.

Хорошо хоть большая часть баб у нас из приморских, хотя и лесовичек, в жизни не видевших моря и не испытывавших качки, тоже хватает. Вот с ними у меня пока больше всего мороки. И, кажется, главная проблема для меня сейчас – подыскать подходящий аналог словам «медицина бессильна». Я уже многие варианты испытал, но никого из трех страждущих, регулярно выблевывающих все, что удалось пропихнуть в глотку, пока не удалось убедить, что их Великий и Могучий Шаман не может справиться с такой мелочью, как какая-то там морская болезнь.

Правда, раньше их было семеро. Нет, никто не умер. Помогло мое колдовство. В смысле, где-то в художественной литературе я читал, что, если во время качки петь или вообще на что-то отвлечься, болезнь отступает. Так что эти трое вовсю бубнят мантру «Поедем красотка кататься», и им вроде помогает. Думаю, процентов на семьдесят – это голимое самовнушение. Но главное, что работает. А вот что делать с оставшимися, я пока ума не приложу. Пока пробую разные травки, варианты песен, грызть валерьяновый корень, но бабам один фиг хреново, а следовательно, их мужики недовольны, естественно, мной!

А что хуже всего, блюющую команду поместили на мою лодку, дабы была под постоянным присмотром специалиста, а значит, нам с Витьком и Тишкой приходится грести за всю компанию, да еще и вечно выслушивая жалобы, охи и ахи.

Ну и плюс к этому вернулся стандартный набор: кто-то палец ущемил, кто-то долбанулся рукой о край лодки, излишне энергично махнув веслом, и теперь она почти не двигается, покрывшись гигантским синяком. Дитятко-дристун опять взялся за свое, и стандартный набор травок ему уже не помогает, хоть пробку из «железного» дерева вытесывай. Еще одно чадо траванулось, догадавшись сожрать какую-то выловленную в море ящерицу. Парнишка был из лесных, и хорошо, что его прибрежные приятели вовремя заметили, предупредили, что она ядовитая, и сразу притащили ко мне. Напоил парня разбавленной морской водой и заставил хорошенько проблеваться, и так несколько раз подряд, а потом накормил углем, благо запас его уже давно занял свое законное место в моей «аптечке». Все равно пришлось сидеть с ящероглотателем всю ночь, сбивая жар, отпаивая травками и напевая какие-то обрывки песен, потому как этого от меня ждали. А утречком снова за весло, и бодрячком, бодрячком. Кто-то опять мается плохими снами, у кого-то очередные проблемы. А тут еще и две бабы оказались беременными, и пришлось камлать, отгоняя от них злых духов. Короче, когда вечерами все вылезают из лодок, дабы отдохнуть, у меня-то и начинается самая жаркая пора.