Колдун и кристалл - Стивен Кинг

– Фи, Роланд, – донесся мужской голос. В нем слышался упрек,из-за которого так и рвался смех… как, собственно, и всегда. С Катбертом онидружили с раннего детства, следы их первых зубов остались на одних и тех жеигрушках, но Роланд иной раз совершенно не понимал своего друга. И не толькоего шутки. Однажды, довольно-таки давно, в тот день, когда собирались повеситьдворцового повара, оказавшегося предателем, Катберт не находил себе места отужаса и угрызений совести. Он сказал Роланду, что не останется, не сможетсмотреть на казнь… в результате и остался, и смотрел. Потому что ни глупыешутки, ни выставляемые напоказ чувства не показывали миру истинного КатбертаОллгуда.

Когда Роланд выехал на поляну посреди рощи, темная теньотделилась от дерева. А выйдя на середину поляны, превратилась в высокогоузкобедрого юношу, босоногого, с голой грудью, одетого лишь в джинсы. В однойруке он держал огромный старинный револьвер, такие еще называли «пивная бочка»из-за размеров барабана.

– Фи, – повторил Катберт, словно ему нравился звук,соответствующий этому слову, не позабытому разве что в таких медвежьих углах, какМеджис. – Негоже так обходиться с часовым, ударить беднягу по лицу, да еще стакой силой, что он чуть-чуть не долетел до моря!

– Если б у меня был револьвер, я бы разнес его на куски иперебудил всю округу.

– Я знал, что ты не будешь разъезжать с оружием в руках, –ответил Катберт. – Ты ужасный хулиган, Роланд, сын Стивена, но далеко не дурак,хотя еще и не перешагнул через стариковские пятнадцать лет.

– Я думал, мы решили пользоваться только новыми именами.Даже в своем кругу.

Катберт выставил вперед одну ногу, уперся голой пяткой вдерн, поклонился, широко раскинув руки, вывернув их в запястьях так, чтокончики пальцев смотрели в землю, имитируя многоопытного придворного, длякоторого поклон – непременный атрибут бытия. Он также напомнил Роланду стоящуюна болоте цаплю, и у него вырвался короткий смешок. Потом Роланд коснулся левойладонью лба, словно хотел убедиться, что у него температура. В голове у неговсе пылало, это точно, но кожа повыше глаз оставалась совершенно холодной.

– Приношу свои извинения, стрелок. – Катберт не поднималглаз, застыв в поклоне. Улыбка сползла с лица Роланда. – Не называй меня так,Катберт. Пожалуйста. Ни сейчас, ни потом. Если я тебе дорог.

Катберт тут же выпрямился, подошел к сидящему на конеРоланду. Выражение его лица ясно говорило о том, что он чувствует себявиноватым.

– Роланд… Уилл… извини.

Роланд хлопнул его по плечу.

– Ерунда. Главное, помни о нашем уговоре. Меджис, возможно,на краю мира… но это все еще наш мир. А где Ален?

– В смысле, Дик? А где ему, по-твоему, быть? – Катбертуказал на темный силуэт на дальнем конце поляны, то ли храпящий, то ли медленнозадыхающийся.

– Вот он. Проспит и землетрясение. – Но ты услышал меня ипроснулся.

– Да. – Катберт так пристально вглядывался в лицо Роланда,что тому стало не по себе. – С тобой что-то случилось? Ты изменился.

– Неужели?

– Да. Какой-то возбужденный. Взъерошенный.

Если уж рассказывать Катберту о Сюзан, то сейчас самоевремя, подумал Роланд. Но решил, спонтанно, не раздумывая (именно такпринималось большинство его решений, и уж точно все самые лучшие), не говоритьни слова. Если он встретит Сюзан в доме мэра, пусть Катберт и Ален думают, чтоэто их первая встреча. Хуже от этого никому не будет.

– Я отлично прогулялся, увидел много интересного. – Онспрыгнул на землю, начал снимать седло.

– Неужели? Так говори, открой сердце своему ближайшемудругу.

– Подождем до утра, пока проснется этот медведь. Тогда мнене придется повторять все дважды. Кроме того, я устал. Одно, правда, я тебескажу: здесь слишком много лошадей, даже для феода, славящегося их разведением.Слишком много.

И прежде чем Катберт задал следующий вопрос. Роланд снялседло со спины Быстрого и положил его рядом с тремя маленькими проволочнымиклетками, связанными ремнем. Внутри сидели три почтовых голубя с белымикольцами на шее. Один поднял голову, сонно посмотрел на Роланда, а затем вновьсунул ее под крыло.

– Они в порядке? – спросил Роланд.

– В полном. Жрут и гадят в свое удовольствие. У них сейчасне жизнь, а лафа. Но что ты…

– Завтра, – оборвал его Роланд, и Катберт, уяснив, чторешение окончательно, отправился на поиски костлявого дозорного.

Двадцать минут спустя Быстрый, освобожденный от ноши истреноженный, щипал травку вместе с Оленьей Шкурой и Банным Листом (Катбертдаже лошадь не мог назвать по-человечески), а Роланд лежал на спальнике исмотрел на звезды. Катберт заснул так же быстро, как и проснулся от шаговБыстрого, но Роланду спать совершенно не хотелось.

Его мысли вернулись в недалекое прошлое: прошел всего лишьмесяц с того утра, когда его отец сидел на кровати проститутки, в комнатепроститутки, и смотрел, как он одевается. Слова, произнесенные отцом (Я знаю обэтом два года), набатом отдавались в голове Роланда. Он чувствовал, что ониостанутся с ним на всю жизнь.

Но его отец сказал ему и многое другое. О Мартене. О материРоланда, которая, возможно, согрешила помимо своей воли. О грабителях, которыеназывали себя патриотами. И о Джоне Фарсоне, который действительно побывал вКрессии и отбыл неизвестно куда… исчез, как он умел это делать, растаял, какдым на ветру. А перед тем как уйти, он и его люди дотла сожгли Индри, столицу феода.Убитые исчислялись сотнями, поэтому не стоило удивляться, что после этогоКрессия вышла из Альянса и переметнулась на сторону Благодетеля. Головыгубернатора феода, мэра Индри и главного шерифа в тот летний день расстались стелами и переместились на стену над городскими воротами. Как указал СтивенДискейн: «Это очень убедительные аргументы».

Это в игре в «Замки» обе армии выходили из-за своих Укрытий,чтобы сойтись в решительной битве, отметил отец Роланда, а тут, как случалосьсо многими революциями, игра могла окончиться до того, как многие в феодахСрединного мира начали бы осознавать, что Джон Фарсон – серьезная угроза. Или,если ты относился к тем, кто искренне верил в его видение демократии истремление положить конец «классовому рабству и древним сказочкам», – вестниксущественных перемен.

К изумлению Роланда, отец и его ка-тет стрелков невоспринимали Фарсона ни так и ни эдак. На него смотрели как на мелкую сошку.Если уж на то пошло, и сам Альянс стрелки воспринимали как мелкую сошку.

Я собираюсь отослать тебя отсюда, твердо заявил Стивен,усаживаясь на кровать и пристально глядя на своего единственного сына.Безопасных мест в Срединном мире не осталось, но феод Меджис у Чистого моря,пожалуй, безопасней всех… поэтому ты поедешь туда с двумя друзьями. Я полагаю,одним будет Ален. И заклинаю тебя, не бери с собой этого насмешника. Лучше ужлающего пса.