Викинги. Ирландская сага - Джеймс Л. Нельсон

«Нет, Болли — совсем не такая большая проблема, как Торгрим», — подумал Арнбьерн. А вот Торгрим превратился в головную боль для него еще под Клойном и продолжал оставаться ею, причем даже большей, чем наверняка полагал сам. Ночной Волк вернулся из-под Клойна героем, но только потому, что проигнорировал прямой приказ Арнбьерна. Щедрое предложение тройного вознаграждения для самого Торгрима и для Харальда, равно как и двойная доля добычи для его людей позволили купить его молчание. Но цена оказалась высока, а трофеи, захваченные в Клойне, отнюдь не были внушительными. Они захватили столько рабов, что стоимость их на невольничьем рынке упала. «Черный Ворон» требовал ремонта, да и с остальными нужно было расплатиться. Кроме того, свою долю должен был получить и Олаф Белый. Короче говоря, Арнбьерн просто не мог отдать Торгриму то, что обещал.

Торгрим, конечно, делал вид, будто золото и серебро его не интересуют, но Арнбьерн не сомневался, что отношение Ночного Волка тут же изменится, стоит только ярлу отозвать свое же обещание.

«Будь он проклят, будь он проклят…» — выругался про себя Арнбьерн, чувствуя, что отчаяние грозит захлестнуть его. Совершенно очевидно, что Торгрим думал только о том, как вернуться домой, но теперь перед Арнбьерном открывались новые заманчивые перспективы, которые эта маленькая изящная ирландская принцесса поднесла ему так, как рабыни подносят рога с пенным напитком в медовом зале. Перспективы, которые могли изменить положение дел самым коренным образом. Могли он их упустить? Но что сделает Торгрим, когда Арнбьерн сообщит ему, что в ближайшее время они не поплывут обратно в Норвегию?

— Так вы хотите, чтобы я продолжал, или нет? — осведомился плотник.

— Что? — встрепенулся Арнбьерн. — Ах, да… — Собравшись с мыслями, он откашлялся и продолжил: — Дело обстоит так. Я рассчитывал, что могу подождать несколько недель, пока вы будете чинить мой корабль, но… подвернулась новая возможность, и он нужен мне на плаву через три дня. Максимум через четыре.

— Возможность, говорите? — Плотник оживился.

Каждый мужчина в Дуб-Линне, невзирая на свою профессию, держал ушки на макушке, стараясь не упустить возможность, которая позволит ему сколотить настоящее состояние.

— Я пока не могу говорить об этом, — ответил Арнбьерн. — Мы только что наткнулись на нее.

Он вовсе не желал привлекать к себе пристальное внимание плотника, но уже видел, что его уклончивый ответ привел к обратному эффекту. Однако, пожалуй, он сумеет обернуть его себе на пользу.

— Мне нужно, чтобы вы сделали все, что в ваших силах, дабы мой корабль смог выйти в море через несколько дней, — продолжал Арнбьерн. — Хотя бы в прибрежное плавание. А уже потом, будем надеться, вы сможете продолжить начатое.

— Дайте мне два дня. Через три, самое позднее, ваш корабль будет готов плыть туда, куда ваша душа пожелает, — с улыбкой заявил плотник.

«Только вчера ты уверял меня, что тебе понадобится не меньше двух недель, лживый ублюдок», — подумал Арнбьерн, но лишь улыбнулся и ответил:

— Что ж, отлично.

Они с Болли побрели обратно по грязи в сторону вымощенной досками дороги и скопления домов и мастерских.

— Ты пригласишь Железноголового с собой в этот набег? — поинтересовался Болли, как только они с Арнбьерном вновь обрели твердую почву под ногами.

— Железноголового? Пока не знаю…

Минули всего лишь сутки после того, как Харальд привел к нему Бригит, так что у него был только один день на то, чтобы взвесить все возможности и перспективы нового поворота в его судьбе. Бригит, по ее словам, являлась законной наследницей трона Тары, но на нем сидел сейчас претендент, причем в столице, которую трудно было назвать хорошо укрепленной. Если Арнбьерну и армии, которую он соберет, удастся свергнуть его, посадив на трон Бригит, тогда все богатства Тары будут принадлежать им. Ее это не беспокоило. С помощью ренты и налогов она достаточно быстро вновь наполнит казну, при условии, что трон останется за нею.

Она предлагала ему союз. А почему бы и нет? Норманны жили в Дуб-Линне вот уже почти двадцать лет. Они перестали быть чужаками, став частью Ирландии и превратившись в силу, борющуюся за власть над страной. Та женщина, которая переводила их разговор, Альмаита, была замужем за норвежским кузнецом, да и у многих других мужчин в крепости были жены-ирландки и дети-полукровки. Ирландцы каждый день приходили в город, чтобы торговать. Различия между ирландцами и норвежцами постепенно размывались.

Подобные рассуждения натолкнули Арнбьерна на следующий логический вывод: «А почему это Бригит должна править в одиночку? Если мы завоюем Тару вместе, то разве не вместе мы должны и управлять ею?» Мысль эта медленно оформилась у него в сознании, словно корабль, выходящий из густого тумана.

Туман. Сравнение было весьма подходящим. Разум его и впрямь казался погруженным в густой туман. Туман, порожденный его желанием обладать ею, мгновенным и непреодолимым, которое, словно жащлу, было невозможно игнорировать.

Не успела она войти в комнату, как он превратился в ее раба и шута. В игрушку в ее руках. Она была красива и горда, причем гордость ее граничила с высокомерием, а еще очень требовательна. Смешно было смотреть, как неровно дышит к ней этот идиот Харальд сын Торгрима, словно всерьез рассчитывает, что такая женщина захочет иметь с ним дело. Она пришла сюда в поисках настоящего мужчины, и она нашла его в лице Арнбьерна.

— И Торгрима тоже? — спросил Болли.

— Что?

— Торгрима. Ночного Волка. И его ты тоже не пригласишь с собой в набег?

— А, вот ты о чем. Да, разумеется, я приглашу его. Его вместе с мальчишкой. Они хорошо проявили себя в бою.

Болли недовольно фыркнул и надолго замолчал. «Разумеется, Торгрим пойдет со мной, придурок ты этакий», — подумал Арнбьерн. Харальд был явным связующим звеном между Бригит и мужчинами Дуб-Линна, хотя как такое могло случиться, Арнбьерн не мог себе и представить. Словом, не взять с собой Харальда никак не получится, а Торгрим не отпустит сына в набег одного. Ну и славно. Арнбьерн ощутил себя шахматистом, который передвигает людей по шахматной доске, словно пешки. Также, как он решил для себя, что будет сидеть на троне Тары и лежать в постели Бригит, так и для Торгрима с Харальдом он отвел места на поле боя, где зачастую люди погибали лютой смертью. Причем нередко никто не видел, как это случалось, и, возможно, Арнбьерн избавится от них раз и навсегда.

«Не так давно один датчанин, Торгилс, уже побывал королем ирландцев», — напомнил себе Арнбьерн.

А они взяли и утопили его…

«Следовательно, Торгилс оказался дураком. А я им не буду».

Торгрим Ночной Волк был зол, очень зол. Он даже не мог припомнить, когда в последний раз его охватывала подобная еле- пая ярость. Харальд пожелал поговорить с ним наедине. Он увел отца из дома Йокула и привел на пустынный берег реки, и только теперь Торгрим понял, для чего ему это понадобилось. Он вообще понял все. Намного больше, во всяком случае, чем понимал какой-нибудь час назад.