Город. Штурм Грозного глазами лейтенанта спецназа (1994–1995) - Андрей Загорцев

В два часа ночи двинулись. Я шел за головным дозором и отчаянно зевал. За мной шел уже головной дозор осиповской группы. Паша остался с остальными наблюдать с крыши.

Неподалеку, в нескольких кварталах, где находился опорный ротный пункт, разгорался бой, ухали скорострельные пушки БМП, в воздух взлетали струи трассирующих пуль… С другой стороны, но уже подальше, куда-то ближе к Черноречью, гвоздили чьи-то танки. Сейчас наши Федеральные силы ведут с кем-то городские бои. Нехорошо, конечно, но нам это на руку: меньше внимания к нам.

Проводили. Я кивнул Осипову на прощанье и дал команду Кипрачеву и Ежову заворачивать обратно. Вернулись без происшествий. Я забрался в комнату под наваленные кучей матрасы, положил рядом с собой радиостанцию, посадил рядом связиста, который все время охал и стенал по поводу своей посеченной осколками задницы, проинструктировал еще раз заместителя, поделил время дежурства между разведчиками и благополучно заснул, не обращая внимания на крики пехотинцев Романова, все еще блуждающих в потемках по этажам дома и разыскивающих различные «трофеи». Проснулся я довольно поздно, часов в девять утра. Сидевший рядом связист потихоньку дремал, пуская слюни на грязный воротник бушлата. Услышав мое шевеление, он встрепенулся и, вытаращив глаза, доложил, что группа Осипова на связь так и не выходила.

Чувствуя тревогу, я вылез из-под матрасов и одеял и, поеживаясь, побрел в другую комнату, откуда тянуло дымом.

Паша уже приготовил завтрак: какие-то длинные макароны с тушенкой и домашним лечо, горячий чай с вареньем. Как доложил заместитель, ночь прошла спокойно: он спал на крыше вместе с наблюдателями, и его в случае чего будили. Условленных знаков из серии ракет в направлении ухода Осипова никто не наблюдал.

Беспокойство начало перерастать в тревогу. Лично растолкал отдыхающие смены и начал расспрашивать. Нет, никто не видел именно зеленых ракет. Попытался вызвать по портативной станции Осипова. В ответ — молчание. Связист забубнил позывные, но тоже безрезультатно. Наверняка что-то случилось, и, скорее всего, что-то нехорошее. Идти самим на поиск? А стоит ли? Ладно, подождем до часу дня, высмотрим ориентиры и попробуем ближе к вечеру пройтись, хотя не очень и хочется.

Пришел на завтрак Алексей Романов и рассказал. что ночью в районе опорного пункта, откуда мы выдвигались, был конкретный бой, но потерь вроде немного, духов откинули назад в кварталы. Ну вот, еще один повод для беспокойства: как там наш Садыков и наше подвижное жилье?

Связист меня успокоил: сказал, что с утра связывался с «Бульваром» и даже лично говорил с Садыковым — татарин, по ходу дела, уже скорешился и со связистами.

Не успели мы как следует подкрепиться, как совсем рядом, этажами ниже, стало что-то дробно стучать и ухать. В комнату на карачках заполз скатившийся с крыши Григорович и заорал, перекрикивая шум разрывов:

— Там с переулка, с параллельной улицы, выкатил КамАЗ! На кузове у него установка зенитная стоит, по нам лупит, как сваркой!

Я подхватив бинокль и автомат, на карачках пополз на крышу. За мной, чертыхаясь, карабкался по лестнице Романов. На крыше валялся второй из наблюдателей от мотострелков с прижатыми к лицу окровавленными руками.

— Высунулся все-таки, придурок! — прокричал Григорович и начал отжимать руки бойца от лица. — Все, кирдык, ему полморды напрочь снесло, — через пару секунд возвестил он.

Романов жутко заматерился, а я пополз к углу: надо было все-таки как-то осмотреться.

Вроде нормально. Я высунулся. Метрах в трехстах от нас из проулка между домами из-за стен наполовину выехал КамАЗ с открытым кузовом, на котором была закреплена ЗУ-23. Наводчиков не было видно за закрывавшими их щитками, и они безнаказанно расстреливали нашу укрепленную девятиэтажку.

— Григасик, ты снять наводчиков сможешь? — проорал я снайперу.

Григорович подполз, высунул винтовку в дырку в кирпичной кладке, посмотрел в прицел.

— Да по-любому могу, только они хитро сидят. Если они чуть подъедут вперед и стволы развернут, то выщелкну…

Романов, валявшийся на пузе рядом, проорал:

— Они до правого угла не достают, сектор обстрела не позволяет, давайте я сейчас со своими там кипешну, они выедут, вы их мочите…

— Добро, только смотри — у них стрелки с машиной рядышком шныряют. Давай сюда наверх «Утес» и бойцов, как только они отвлекаются на вас и разворачиваются, отсюда сверху начнем поливать, даже если снайпер промахнется. Только быстрее давай, они по-тихому под прикрытием «Зэушки» подбираться начинают.

Старлей ужом скользнул вниз по лестнице. Через три минуты на крышу карабкался расчет крупнокалиберного пулемета, протискивая сквозь дверь пулемет вместе со станком. Из другой чердачной двери выползло несколько моих бойцов вперемежку с пехотинцами. Подполз Паша, держа в руках парящий подкотельник.

— Командир, чаю хлебани а то остынет, — проорал он. — Мы там раненых перекладывали. Прошивает, сука, стены эта гребаная зенитка, нам бы такой агрегат!

Кому война, а этот с чаем приперся и спокоен, как удав.

С правого угла нашего дома, из глубины угловой квартиры, во вражеский КамАЗ один за одним вылетело несколько выстрелов из одноразовых гранатометов. Попасть не попали, но боевики, пытавшиеся перебежать улицу, залегли. После гранатометов из окон по боевикам начался массированный огонь стрелкового оружия. Палили без толку, но кучно.

ЗУ-23 действительно не могла стрелять в том направлении: мешали укрывавшие стены домов. Пехота боевиков еще раз попыталась перебежать, но бесполезно, несколько фигурок осталось валяться на асфальте. Получилось!

КамАЗ дернулся, проехал чуть вперед, установка начала поворачиваться; грузовик двинулся еще вперед и резко начал заворачивать вправо, давая возможность установке закончить поворот полностью и взять под прицел недосягаемый угол девятиэтажки. Только бы успел старлей со своими людьми оттуда смыться. Я даже представил, как наводчик подкручивает ручки вертикальной наводки, ступня ложится на педаль спуска… Романов в это время выпускает последнюю очередь в окно и бежит к выходу…

Пока я это представлял и, сам не замечая, судорожно прихлебывал горячий чай, рядом почти что слитно щелкнуло три выстрела из СВД.

— К херам собачьим, — оповестил меня Григорович. — Трое: два наводчика и помощник.

— Огонь! — заорал я.

Мотострелки в две секунды взгромоздили «Утес», опустили ствол и начали поливать очередями КамАЗ с установкой и улицу. Затарахтели автоматы и пулеметы.

КамАЗ задом очень быстро въехал в проулок. Наваренная сверху кабины самодельная броня немного уберегла его. Боевики покричали порядком надоевшее «Алла», попалили в воздух и убрались восвояси…

Осипов так и не отозвался. Прошло уже немало времени, а вестей никаких.

А в обед с «Бульвара» пришло сообщение, чтобы готовились к приему гостей. Каких гостей — ни я, ни Романов не поняли. Мне, честно говоря, было не до этого: я готовился вечером идти на поиски пропавшей группы, и мы сидели с Пашей на крыше, высматривая в бинокль нормально различимые на местности ориентиры и прокладывая маршрут.