Шелк и тайны - Мэри Джо Патни

хлыста сколько-нибудь серьезно не повредил его лицо: «Не дай Бог, чтобы на его лице появились шрамы. Это все равно что попортить произведение искусства…»

Джулиет пристально разглядывала мужа, и в голову ей пришла нелепая мысль, что плечи Росса в два раза шире, а бедра вдвое уже, чем у любого другого мужчины. И она вспыхнула: «Хвала небесам за то, что на мне покрывало!»

Но оттого, что муж ее находился на расстоянии вытянутой руки, у Джулиет ослабли колени и закружилась голова. Она отвернулась, чтобы не выдать себя. «Наверное, он голоден, ведь он истратил столько энергии!» Женщина молча вручила ему ломоть плоского хлеба и кусок козьего сыра.

— Спасибо. — И тихо, чтобы не расслышал Мурад, Росс добавил:

— Прости, я забыл о своем обещании вести себя с подобающей англичанину сдержанностью. Надеюсь, ты не сочла матч чересчур волнующим?

Джулиет попыталась что-то ответить, но обнаружила, что голос не подчиняется ей. Она откашлялась и пробормотала:

— Я была бы довольна, если бы состязание оказалось поспокойнее. Но по крайней мере ты пережил его с наименьшими потерями. — Она опустила глаза.

Руки Росса, в царапинах и синяках, кровоточили.

— Наверное, тебе все-таки мало досталось.

Карлайл сжал кулаки и сморщился.

— Я чувствую себя выпотрошенным и неловким, но у меня, похоже, все цело.

Джулиет на всякий случай захватила с собой чистые лоскутки, и, оторвав кусочек хлопковой ткани, она смочила ее, затем взяла правую руку мужа и вытерла кровь и пыль. Роль няньки укрепила ее дух: она успокоилась, несмотря на то что остро ощущала тепло его пальцев.

Росс с благодарностью, но незаметно погладил ее ладонь, и у Джулиет екнуло сердце. «Хватит притворяться бесчувственной!» Она подозрительно поглядела на мужа, но он беседовал с Салехом и Мурадом и не обращал на нее никакого внимания. «Наверное, это простая случайность, впрочем, надо позаботиться, чтобы такое не повторилось». — И женщина принялась обрабатывать левую руку Карлайла.

Обнаружив глубокие кровоточащие порезы, Джулиет нахмурилась: «Эти раны требуют лечения». Взглянув на Мурада, собравшегося погасить костерок, на котором кипятился чай во время игры, она бросила:

— Оставь огонь!

Обгоревшие волосы — классическое и самое эффективное средство для лечения небольших порезов. Джулиет с радостью пожертвовала бы своими, но медные локоны вмиг разоблачили бы ее. Посему она взяла нож и срезала клочок длинной черной шерсти верблюда, потом положила его на камень, лежавший в костре, а сверху заложила углем. Тотчас вспыхнуло пламя, едко запахло паленой шерстью. Сожженные волосы превратились в мягкий пепел.

Джулиет раскрошила пепел и насыпала его в самый глубокий порез Росса. Кровь мгновенно загустела.

— Интересно!.. — прокомментировал Росс. — Это — персидское средство?

— Афганское, — ответила она, принимаясь за следующую ранку. — Сожженные волосы хороши только для небольших порезов, они останавливают кровь и сокращают риск заражения. Причем подходят любые волосы, даже шерсть.

— Это куда цивилизованнее, чем прижигание. Кстати, как твоя рука?

— Прекрасно. Я почти забыла о ней, — призналась она, закончив врачевать Росса, хотя одно только упоминание о ране породило резкую боль в руке.

Они поскакали назад в Мары, чувствуя себя гораздо спокойнее, чем до состязания. Время от времени на пути им попадались местные жители, восторженно обсуждавшие матч, на котором присутствовали, похоже, все мужчины этой части Каракумов. Процесс превращения Росса в легенду начался.

На последнем отрезке пути показалась река Мары. Это была узкая, быстрая речка, которая, изгибаясь, протекала по пустыне. Зеленые берега ее явно не соответствовали песчаному пустынному ландшафту. Путники подъехали туда, где на берегу росли ивы. С жадностью глядя на воду, Росс пришпорил Джульетту, потом шаловливо улыбнулся и направил верблюдицу к реке.

— Возвращайтесь в караван-сарай без меня, — бросил он спутникам. — Я подъеду позже.

Спешившись, он снял башмаки, рубашку и туркменскую шапку, бросил все на песок, а потом, возопив от удовольствия, погрузился в реку.

Едва Джулиет увидела полуобнаженное тело Росса, как она мгновенно утратила все свое самообладание. Страсть с новой силой вспыхнула в ее душе.

Солнце палило нещадно. Джулиет с ног до головы окатило жаркой волной, она едва не потеряла сознание. Не обратив внимания на распоряжение Росса, Мурад с воодушевлением подхватил:

— Прекрасная мысль, Кхилбурн! Сейчас мы присоединимся. — Он направил верблюда, на котором ехал вместе с Салехом, прямо к берегу, потом остановил животное, выкарабкался из корзины и принялся стаскивать с себя одежду.

Салех тоже вылез из корзины, потом снял с себя сандалии. Поглядев на Джулиет, верблюд которой, последовав примеру остальных, вошел в реку, узбек предложил:

— Если ты не умеешь плавать, давай поплещемся со мной на мелководье.

Джулиет спешилась медленнее, чем остальные. Ее бил озноб, и в то же время она вся пылала, а вода манила, как райские кущи. Однако о том, чтобы влезть в воду вместе с мужем, и думать было нечего.

Росс поглядел на нее и озорно брызнул водой в лицо тарги.

— Да, Джелал. По крайней мере хоть ноги намочи.

Она молча покачала головой: «Пожалуй, лучше я вернусь в караван-сарай». Но у нее не хватало сил сделать это. Повернувшись, Джулиет зашагала вдоль берега, пока наконец мужчины не скрылись из виду.

Тяжело и неровно дыша, она брела и брела, пока не обнаружила тихий заливчик, сокрытый ивами и высоким тростником. Не в силах больше сдерживаться, женщина опустилась на песок у самой воды и дрожащими пальцами стянула с себя покрывало. С того самого момента, как она покинула Сереван, Джулиет пребывала в своей многослойной одежде и днем, и ночью и в своем нынешнем лихорадочно-возбужденном состоянии, казалось, вот-вот задохнется, если еще хоть минуту пробудет в покрывале.

Она сбросила чадру, потом, набрав полные пригоршни воды, плеснула себе в лицо, прополоскала горло. Благословенная прохлада успокоила ее душу и тело.

«А я-то думала, что рядом с Россом со временем мне станет легче, но вместо этого с каждым днем пережить его присутствие становится все труднее. Сегодня я на страшно опасном, новом уровне ощутила его физическую близость. Если продолжать в том же духе, (то страсть просто испепелит меня.

Нет, я не поддамся, буду делать все, что необходимо, как бы трудно мне ни пришлось. Ведь я сама захотела сопровождать мужа в этой поездке, да еще настояла на своем, а потому сама должна отвечать за последствия. Через десять дней мы достигнем Бухары, и там мы не будем все время рядом. И тогда мне наверняка станет легче».

К сожалению, от этой мысли легче ей не стало, и с намеренной жестокостью Джулиет напомнила себе, насколько безнадежна вся ситуация: «Да, я до безумия хочу Росса, и страсть эта является лишь частью более глубокого чувства. Намного больше, чем страсть, я люблю и ощущаю покой, который приходит ко мне только в его объятиях. Но мне не дано больше испытать это, поскольку любовь его прошла, она разрушена моими же проступками. И даже если Росс захочет лечь со мной в постель, что в общем-то не вызывает сомнения, то я лишь испытаю мимолетное чувственное удовлетворение. А потом за него придется платить, и довольно дорого». На душе Джулиет стало еще тяжелее.