Неродная кровь - Марина Серова

не случилось! И вот мы уже возле дверей приемного покоя клиники, потому что ворота ждали нас открытыми. Санитары в полном противоковидном облачении со всеми предосторожностями достали меня из машины, положили на каталку и повезли внутрь, а Рамзес крикнул мне вслед:

– Поправляйся, подруга.

Внутри меня встретили точно так же одетые врачи с медсестрами. Меня бережно раздели и первым делом взяли мазок на ковид, проверили сатурацию крови, взяли кровь на антитела и только потом повезли на КТ легких.

На мои заверения, что у меня нет ковида, врач ответил:

– Не было раньше и нет сейчас – это две большие разницы! Вы эту дрянь могли подхватить сегодня утром или даже вечером. От этой заразы никто не застрахован. То, что у вас сатурация девяносто девять, еще ничего не гарантирует.

Но КТ показала, что легкие у меня чистые, а пока мне делали рентген, был уже готов экспресс-анализ мазка, который подтвердил, что ковида у меня нет.

Зато с рентгеновским снимком было что-то не так. Врач его долго изучал, а потом недоуменно спросил:

– Со скольких метров в вас стреляли?

– Где-то с четырех, – прикинув расстояние, ответила я.

– Ничего не понимаю! Так просто не бывает! – воскликнул он. – Что еще на вас было надето?

– Ничего, – недоуменно ответила я. – В смысле, вы все видели, – и, вдруг вспомнив, добавила: – Вообще-то я еще сумкой прикрылась. Смешно, конечно, выглядело, но это у человека на автомате происходит.

Он попросил принести мою сумку и, когда изучил ее содержимое, показал мне сложенные вместе и пробитые пулей насквозь смартфон и аккумулятор и простреленный ноутбук.

– Не знаю, какая бабка вам ворожит, но вы очень легко отделались. Мало того, что на вас был бронежилет второго класса защиты, так еще и эти железки, – он потряс остатками смартфона и ноутбука, – пулю задержали и этим ослабили ее удар. Именно поэтому у вас только ушиб грудины. Болезненно, но все же лучше, чем трещина и прочие неприятные последствия. Так что, как домой вернетесь, в рамочку все это и на стену! А теперь будем разбирать вас на анализы, которые к утру будут готовы. Завтра мы вас проузюкаем с ног до головы, со всех сторон заглянем и будем знать, как вы выглядите изнутри.

И меня начали разбирать на составные части. А я лежала и наслаждалась безопасностью, а вот покоя ждать не приходилось – в коридоре бушевал тайфун с ласковым именем Надежда.

– Пусти, я тебе говорю! – требовала у кого-то она.

– Надежда Ивановна! Ну нельзя же! Вот пройдет Иванова карантин, тогда пожалуйста! – уговаривала ее какая-то женщина.

– Да я с ней сегодня утром разговаривала! Нет у нее ничего! – настаивала Надя, а потом деловым тоном спросила: – Куда поместите?

– Клавдия Петровна распорядилась, чтобы на третий этаж, в двенадцатую.

– Это хорошо! Это рядом! – удовлетворенно сказала Надя. – Но хоть заглянуть-то можно?

– Ну что с вами поделать? Загляните!

Дверь приоткрылась, и я увидела лицо Надежды.

– Слава тебе, господи! Живая, – с облегчением произнесла она и тут же напустилась на меня: – Ты каким местом думала, когда под пулю подставлялась? Все геройствуешь? А о том, что вас теперь будет трое на меня одну, ты подумала? Мне ж на три части не разорваться! Ты знаешь, что из-за тебя у Клавы давление подскочило? И Славка разволновался? Ну, погоди! Доберусь я до тебя! – и тут же спросила уже другим тоном: – Ты, может, покушать хочешь? Так я тебе сейчас быстро разогрею.

– Ей сейчас ничего нельзя – мы завтра обследование начнем, – объяснил врач.

– Ну тогда ладно, завтра покормлю, – пообещала Надежда. – Пойду Клаву с Кузьмичом успокою, что ты вроде в порядке, а то взбаламутила всех нас.

Дверь закрылась, а я продолжала смотреть на нее и думала: «Как же я могла так заблуждаться по поводу этой чудной женщины?»

Наконец меня оставили в покое и отвезли в палату, где помогли лечь в кровать, а потом укололи обезболивающее и снотворное.

И засыпала я с мыслью: «Неужели этот безумный день все-таки закончился?»

11–13 декабря, пятница – воскресенье

Меня подняли ни свет ни заря, усадили в кресло-коляску, спустили на лифте на второй этаж, где находилось диагностическое отделение, и началось! Меня опять разобрали на анализы, а потом стали возить из кабинета в кабинет, где изучали только что не под микроскопом. В другое время это было бы для меня пыткой, но сейчас я все безропотно терпела, потому что голова была занята другим.

Я думала о том, как продвигается расследование, что уже сделано и есть ли хотя бы первые результаты.

К обеду мои мучения закончились и меня вернули в палату, где я наконец-то поела, причем обед был не только обильным, но и вкусным.

Я получила очередной обезболивающий укол и попросила у медсестры узнать у госпожи Полянской, нельзя ли мне организовать хоть какой-нибудь телефон, потому что я совсем без связи. Она пообещала что-нибудь придумать и через несколько минут принесла мне чей-то старый телефон, предупредив, что его нужно зарядить. Тут-то я и сообразила, что не знала на память ни одного номера телефона, а те, что на визитках, были мне не нужны. Оставалось ждать новостей от Полянской – уж ей-то их обязательно сообщат.

Незаметно для себя я заснула, и меня разбудили уже вечером, причем не на ужин. Я увидела у себя в палате медсестру в противоковидном костюме, и точно такой же она принесла для меня, объяснив, что меня хочет видеть Клавдия Петровна.

Я обрадовалась, что наконец-то появится новая информация, быстро оделась и отправилась в соседнюю палату.

К своему удивлению, я застала там Ильина, которого узнала по голосу. Сердце неприятно заныло, потому что я поняла, что новости будут недобрыми.

Так и оказалось.

– Понимаете, Татьяна Александровна, – начал он. – Случилось то, чего мы никак не ожидали – Михайлов пропал.

– Иначе говоря, сбежал, – поправила его я.

– Да нет! Именно пропал! Вчера днем, еще до нашей с вами встречи, водитель отвез его к дому Борисовой