Охота на поросёнка - Григорий Шепелев

— Да какая разница, как он смог об этом узнать? — перебил Серёга с внезапной злобой. Ты бы лучше спросил, с какой сраной радости мы обязаны отстегнуть ему восемьсот гринов! Я не понимаю — он что, налоговая инспекция? Или он со мной от ментов отстреливался? Что здесь вообще происходит?

Кирилл молчал. Вадим взглянул искоса на Серёгу, затем — опять на часы и ответил так:

— Ты зря думаешь, что тебе терять уже нечего. Один фраер всё так же думал, так же базарил со мной. Когда его позвоночник хрустнул, он сразу понял, что его жизнь была восхитительна. Ему, правда, впаяли только четыре года. Если бы он не стал инвалидом, пятнашку бы схлопотал. Но тебе не будет никакой скидки. Вы, два придурка, очень больших людей поставили на уши. Если б я работал на них, Баранову не пришлось бы отстёгивать вам лимон. Но … с ним, с Барановым. Ты тут спрашивал, с какой радости я беру эти деньги. Можешь считать, что это — плата за то, что ты будешь пятнадцать лет сидеть в зоне, а не лежать. Устраивает тебя такой вариант?

— Устраивает, — ответил Серёга, опять ударившись в меланхолию.

— Ну и славно. Я так и знал, что ты — умнее, чем кажешься. Кирилл, пьём?

Кирилл вновь наполнил бокалы. После того, как выпили, Вадим схавал горсть винограда и, сплюнув косточки, продолжал уже более дружелюбным тоном:

— Знаете, парни, как бы я вас расколол на месте Баранова? Я привёз бы к вам, в Сокольники, Репу. Это тот самый кекс, на которого года два назад, проститутка ваша работала. Перед этим я бы ему рассказал о нём кое-что такое, что может знать лишь она да парочка заместителей генерального прокурора, больше никто.

— Она бы не испугалась, — сказал Кирилл, хлебнув «Фанты», — это уж точно. Да она и не знала, куда я спрятал дискету.

— Я тогда взялся бы за тебя. Ты бы, как обычно, стал пальцы гнуть, орать про своего папу, а я б тебе, сука, в рыло — на, …, умойся! Потом заехал бы к папе. Он бы начал звонить за красный забор. Ему б там сказали: «Чувак, давай задний ход.». Дискета бы и всплыла.

— Почему ж Баранов к тебе то не обратился? — спросил Серёга.

— Баранов знал, что я откажусь работать на Березовского. Березовский — конченый человек. Надо быть таким ишаком, как Локки, чтоб на него работать. А интересно, кстати, кого меня попросят мочкануть раньше — Абрамыча или Локки? Мне бы хотелось сперва Абрамыча мочкануть, чтоб Локки начал метаться, как крыса в банке.

Вадим блаженно прищурился, видимо, наслаждаясь сценой, которую ему нарисовало воображение.

— Если Ольга пошлёт нас куда подальше, мы восемьсот косарей с Серёгой собрать не сможем, — предупредил Кирилл. — Давай лучше так: мы даем шестьсот пятьдесят, а сто пятьдесят с неё тряси сам.

— Да я её по-любому буду трясти, расклад не меняется. Продашь джип.

— Да джип этот стоит двадцать пять тысяч!

— Хату продашь.

— Для этого нужно время!

Глаза Вадима вдруг изменились.

— А ну, завянь! — рявкнул он, чуть не проломив тяжёлым кулаком стол. На нём всё подпрыгнуло. Подскочил и Кирилл. Минуту длилось молчание.

— На Тверской есть бар — «Суши вёсла», — сказал Вадим прежним тоном, налив себе ещё водки, — очень мне нравится этот бар. Название классное. Вы всё поняли, господа?

— Да как не понять, — просипел Кирилл, достав сигарету из пачки и закурив, — сегодня, наверное, деньги будут.

— Ну, и отлично.

Произнеся эту фразу, Вадим зевнул, как огромный кот, разнежившийся на солнышке. Взяв бокал, продолжил:

— Мало беру. Очень мало. Вы, два козла, можете дать больше. Сколько ещё квартир у тебя, Кирилл?

— Одна у меня квартира!

— Как так, одна? А на Полежаевской трёшка в элитном доме?

— Так я там только прописан!

— Так разве ж это проблема? Я могу кого-хочешь поставить раком. Квартира чья?

Кирилл хотел дать ответ или возразить, но потерял мысль. Глядя на него, Вадим плюнул на пол уже без косточки.

— Как же ты меня бесишь! Больше, чем гомосеков, я ненавижу только мажоров. Да ладно уж, не трясись! Бери пример с друга. Смотри — расслабился, ловит кайф. Короче, я пью за вас, пацаны. Желаю вам новых творческих замыслов и свершений.

С этими словами буйный гость взял бокал. Но тут из его кармана заулюлюкало. Он достал сотовый телефон и вышел на связь.

— Алло! Не ори. Я уже спускаюсь.

Убрав мобильник, Вадим осушил бокал, глотнул «Фанты», быстро поднялся и, напевая «Ночь, сказочных дней вуаль…», быстрыми шагами покинул комнату. Кирилл бросился за ним следом — запирать дверь. Когда он пришёл назад, Серёга уже смотрел из окна во двор, слегка сдвинув штору. Кирилл спросил с раздражением:

— Что увидел?

— Чёрный «Мерседес» Е-320, стосороковой кузов, государственный номер А-007-НТ, 77 регион, — ответил Серёга. — Ух ты, как с места рвёт! Моторчик шестилитровый.

— Ну и что дальше?

Серёга вместо ответа несколько раз прошёлся из угла в угол, о чём-то думая. И, внезапно остановившись перед Кириллом, крикнул:

— Пшёл вон отсюда!

— Кирилл опешил.

— Чего?

— Уйди, говорю!

— Куда?

— Куда хочешь. Лучше — на кухню. С водкой.

Кирилл растерянно взял бутылку. Сёрега вновь стал мотаться.

— Ты понимаешь, что эти деньги надо отдать? — насел на него Кирилл.

— Я всё понимаю — правда, только тогда, когда вынимаю.

— Так едем в банк!

— А Ольгу мы ждать не будем?

— Ну, после Ольги.

— Вот и проваливай, мразь, на кухню! Ты мне сильно мешаешь.

Поколебавшись, Кирилл забрал так же Фанту и удалился в указанном направлении. Через пять минут Серёга к нему присоединился. К его большому неудовольствию, Кирилл выпил только один бокал. Он говорил с кем-то по телефону — точнее, слушал кого-то, порой вставляя односложные реплики. Вскоре после прихода Серёги разговор был окончен. Сказав, что он, мол, всё понял, Кирилл швырнул мобильник на стол и потёр лоб пальцами.

— А он что, наркоман? — поинтересовался Серёга, стоя посреди кухни. Кирилл поднял на него полупьяный взгляд.

— Вадим что-ли?

— Да!

— Откуда я знаю? Да и какая разница? Он — мокрушник, который валит верховных судей и генералов госбезопасности! Я уж не говорю про воров в законе.

— Да, конечно, ты прав — надо отдавать, со вздохом сказал Серёга, и, повернувшись к шкафчику, взял стакан. Потом сел за стол.

— Кирилл, давай выпьем. А то мне что-то совсем не весело.

— После банка.

— А почему не сейчас?