Не любовь. Не с нами - Наталия Романова

Покрутил «изделие номер два»: упаковка нарушена, достаточно нажать на квадратик из фольги, чтобы понять, что воздуха внутри нет. Зато по центру красовался след от укола иглой.

В нормальном состоянии Глеб сразу понял, что презерватив испорчен. Невозможно не понять, даже если имеешь IQ меньше семидесяти. Единственный раз, когда он находился на грани невменяемости – перевал. На автомате воспользовался защитой, но разглядывать марку, проверять целостность до и после не стал. Попросту не мог. Да он имя своё бы не вспомнил!

Именно в это время у Цыпа была овуляция. Чтобы посчитать менструальный цикл, не нужно медицинское образование – вот тебе и ответ на вопрос: «Как такое могло случиться?» В положении стоя, под ливнем, в состоянии невменяемости и самое забавное – молитвами бывшей жены. Спасибо, Лия! Твой план сработал, только с Цыпой.

Глеб не выдержал, засмеялся в голос, ударился головой об руль, не обращая внимания на то, что перепугал сигналом несчастный Пежо103, а водители и пассажиры соседних машин подозрительно косятся на придурка в чёрном внедорожнике.

Что ж… а теперь пора в Иркутск, прямиком в заросли голубой агавы.

Бонус Коля и Нюта

Нюта мельком кинула взгляд в окно – темень, вдали в свете фонарей мельтешил бесконечный снег. Если подойти вплотную к узкому подоконнику, посмотреть вниз, можно увидеть детскую площадку в таком же свете фонарей, искрящийся заледенелый снег, скрипучие качели. Бросить взгляд дальше – те же фонари, тот же свет, снова снег, снег, снег. Непроглядная темень. Полярная ночь.

Вздохнула, выудила цветной карандаш, начала раскрашивать картинку: то, что Олежка назвал гадюкой – рисунок, которым необходимо было украсить реферат по природоведению. Он в это время старательно склеивал фигурки из картона – домашнее задание по чтению. До этого Нюта учила с ним стихотворение, считала яблоки, которые один мальчик дал другому, и долго думала, почему из полукруга можно нарисовать медузу, но нельзя парашют, если по факту – можно.

До того шила карнавальный костюм Серёже. Она бы предпочла купить, но «хлопушек» в местном магазине не было. Зайцы были, волки, волшебники, человеки-пауки, а хлопушек не было. А всем мальчикам из младшей группы логопедического детского сада, куда с огромным трудом удалось пробиться, дали роли хлопушек.

Бросить бы садик, всё равно Серёжа больше болел, чем ходил – спасибо Олежке, который носил все, какие только изобрела природа, болячки из школы – но жалко место. К тому же проблемы у Серёжки были, не проигнорируешь, домой же логопеда не вызвать: вечный бардак, болеющие за компанию дети и голосящий что есть мочи Алёшка.

Сегодня младший орал три часа в обед, надрывался изо всех сил. Вот с таким, вопящим, пришлось собираться на улицу. Забирать Олёжку из школы, Серёжу из садика, потом идти в магазин. Там одному требовался киндер-сюрприз, при том, что аллергией обнесло мордашку. Второму писать. Третий просто орал – лёгкие разрабатывал, время от времени отвлекаясь на яркие упаковки. Посмотрит и снова орёт. Посмотрит и орёт. Посмотрит и…

Попыталась что-то приготовить на ужин, как-то накормить детей обедом, собрать по дому игрушки, разбросанные грязные вещи и чистые, тоже разбросанные. Растащить по разным комнатам старших, чтобы уложить младшего спать, пока он продолжал реветь. А когда малыш всё-таки уснул, со шведской стенки свалился Серёжа, оглушив пространство воплями, от которых, естественно проснулся Алёшка. Пока Нюта успокаивала сразу двоих, Олежка вспомнил, что по чтению нужно склеить кукольный театр, по природоведению подготовить реферат про гадюку. У четверти класса грассирующая «р», а подготовить надо р-р-р-рефер-р-р-рат!

В девять вечера игрушки валялись везде, включая родительскую спальню, ванную и туалет. Грязная одежда была перепутана с чистой и отправлена в корзину для белья. Пятна детского питания оставили следы по всей квартире, пока Алёша ел «сам». Ужин до конца не приготовлен: полусырая курица отправлена в холодильник, макароны проще выкинуть и сварить другие. Или не варить. Дети поужинали, Нюта и без углеводов жирная, а Коля… что Коля? Придумает что-нибудь, не маленький!

Нюта раскрасила то, что Олег назвал гадюкой, заглянула в гостиную, которая давно превратилась во вторую детскую, убедилась, что там всё мирно: Алёшка сидит в манеже, время от времени подползает к ограде, выбрасывает игрушки, Серёжа забрасывает те обратно, вместе со скомканной одеждой и использованным подгузником. Никто не орёт, не падает со шведской стенки, не сообщает, что нужно принести поделку из природных материалов, не тащит мелкие детали конструктора в нос, не пытается слопать комнатный цветок, – лишь свалили и растащили по паласу землю – тишина, красота.

В детской Олег «делал» уроки, уткнувшись в планшет, который, отдал маме перед тем, как отправиться заниматься. Выходит, стащил потихонечку, хитрец.

– Олежек? – Нюта встала над старшим сыном, решительно протянула руку.

– Ну ма-а-а-ам, – ожидаемо заныл Олег.

Нюта не стала дослушивать аргументы, молча забрала планшет, развернулась и вышла из комнаты. Отправилась в ванную. Зачем, сама не поняла. Утопить планшет или утопиться самой?

Разве о такой жизни она мечтала? Вот об этой панельной трёшке, беспросветном материнстве, бесконечной полярной ночи? Нет, конечно нет!

Нюта помнила, что когда-то, совсем-совсем в детстве, они жили в большом городе. Она ходила с мамой гулять на благоустроенную детскую площадку, в садик с расписными стенами, по выходным – в зоопарк. Очень Нюта любила зоопарк, особенно белого медведя – большого и важного.

Потом они переехали сюда, на Кольский полуостров. Здесь не было ярких площадок, зато были глупые дети в детском садике, а белые медведи, как поговаривали, иногда заходили на полуостров. Позже Нюта подружилась с девочками и мальчиками из детского сада, перестала бояться медведя – не глупый же он, прийти прямо в город, где полно военных, целый гарнизон! Но всегда помнила, что другая жизнь существует.

Хорошо окончила школу, без единой тройки, поступила в институт, правда на заочный факультет, зато сразу устроилась на работу, пусть кассиром в крошечный продуктовый магазин, но с перспективой роста. Жила в уверенности, что всё у неё в жизни будет хорошо. Отлично будет. Именно так, как она и мечтала, глядя в зимние окна, где единственное, что видно – кружащийся снег в полярной ночи.

Она обязательно посмотрит мир. Старую Европу, с её многочисленными памятниками. Цветастую Азию. Дальнюю Северную Америку. Мексику. Кубу. Любое направление, в любом конце мира – всё, казалось, лежало у ног.

Отец у Нюты был при должности и звании, мама учительница, для единственной дочери они не жалели ничего, если бы та захотела учиться в Москве – отправили бы. Вот только Нюта не захотела, дома казалось проще набраться опыта работы, подкопить собственных денег, а уж потом поехать покорять мир. Папа её план одобрил, мама поддержала, жизнь продемонстрировала, что Нютка – круглая, беспросветная идиотка.