Тень ночи - Дебора Харкнесс

Над нами послышалось хлопанье птичьих крыльев. В окно влетел голубь, поднялся к потолку и заблудился в перекрестье балок. Силясь выбраться из лабиринта, он опустился вниз и сел не куда-нибудь, а на ту часть пола, под которой покоились Бланка и Люка. Затем голубь повернулся в нашу сторону. Движения его лапок были плавными и напоминали танец. Задрав голову, голубь смотрел на нас своим голубым глазом.

Неожиданное вторжение заставило Мэтью вскочить на ноги. Потревоженный голубь перелетел на другую сторону апсиды. Хлопая крыльями, он оказался перед ликом Пресвятой Девы. Я боялась, что он вот-вот ударится о стену, однако голубь быстро поменял направление, развернулся и вылетел в то же окно.

Голубь исчез, но в воздухе подрагивало длинное белое перо. Наконец оно опустилось на пол. Мэтью нагнулся и поднял перо, изумленно глядя на странный подарок.

– Ни разу не видел, чтобы в церковь залетал белый голубь.

Мэтью смотрел на полукружье купола апсиды, где совсем недавно странный посланник парил над головой Христа.

– Это знак воскрешения и надежды. Ведьмы верят в такие знаки.

Я сомкнула его ладони вокруг пера, затем слегка поцеловала в лоб и приготовилась уйти. Возможно, теперь, когда Мэтью поделился со мной самыми тягостными воспоминаниями, он сумеет обрести покой.

– Диана! – окликнул меня Мэтью. Он по-прежнему стоял возле могильной плиты. – Спасибо, что выслушала мою исповедь.

– Жду тебя дома. И не забудь свое перо.

Мэтью смотрел, как я прохожу мимо сцен мучений и избавления. Церковная дверь была порталом между миром Божьим и миром человеческим. Снаружи меня дожидался Пьер. Он повел меня в замок, не произнеся по пути ни слова. Филипп уже ждал меня в большом зале.

– Ну как? Нашла его в церкви? – тихо спросил Филипп.

При виде отца Мэтью, здорового и полного сил, у меня зашлось сердце. Как только Мэтью это выдерживает?

– Да. Напрасно вы не сообщили мне, что сегодня – день рождения Люка, – сказала я, отдавая Катрин плащ.

– Мы все научились предчувствовать наступление этой грустной даты. У Мэтью неизменно портится настроение. Ты тоже научишься.

– Он вспоминает не только Люка.

Боясь, что сболтнула лишнее, я прикусила губу.

– Значит, Мэтью рассказал тебе и о своей смерти. – Филипп запустил пальцы в волосы. У Мэтью этот характерный жест получался изящнее. – Я понимаю горе, но не это неутихающее чувство вины. И когда он оставит прошлое позади?

– Есть события, которые невозможно забыть, – сказала я, глядя Филиппу в глаза. – У вас свои представления, но если вы любите сына, то не станете ему мешать сражаться с его демонами.

– Стану. Он мой сын. Я не подведу его. – Филипп поджал губы и стал удаляться. – Кстати, мадам, – сказал он, оборачиваясь через плечо, – я получил известие из Лиона. Вскоре сюда приедет ведьмак в помощь вам. Я выполнил пожелание Мэтью.

– Встретимся в сенном сарае после твоего возвращения из деревни.

Меня бесила привычка Филиппа мгновенно появляться и исчезать. После недолгого перерыва он, что называется, взялся за старое. Сейчас он возник перед нами в библиотеке.

– Что в сенном сарае? – хмуро спросила я, отрываясь от книги.

– Сено, – буркнул Мэтью. После нашего откровенного разговора в церкви он стал еще беспокойнее и несдержаннее. – Отец, я пишу нашему новому папе. Ален мне сообщил, что сегодня конклав провозгласит избрание бедняги Николо. А ведь тот умолял не возлагать эту ношу на его плечи. Но разве кому-нибудь есть дело до его желаний? Они песчинка по сравнению с интересами таких глыб, как Филипп Испанский и Филипп де Клермон.

Рука Филиппа скользнула к поясу. Послышался громкий хлопок. В ладонях Мэтью оказался пойманный кинжал, острие которого упиралось ему в грудину.

– Его святейшество подождет, – заявил Филипп, глядя на кинжал между ладонями сына. – Надо было метнуть его в Диану, тогда бы ты оказался проворнее.

– Прости, что испортил тебе развлечение, – с холодной яростью произнес Мэтью. – В меня уже давно не метали кинжалов. Боюсь, навыки позабылись.

– Если часы пробьют два, а тебя не будет в сарае, я сам приду за тобой. И тогда я не ограничусь кинжалом. – Филипп забрал оружие из рук Мэтью и громогласно обратился к Алену, стоявшему у него за спиной: – Никому не приближаться к нижнему сараю, пока не будет позволено. – С этими словами Филипп вернул кинжал в кожаные ножны.

– Я так и предполагал, сир.

Это был завуалированный упрек. Большего Ален не смел себе позволить.

– Я устала жить, окруженная избытком тестостерона. Как бы Изабо ни относилась к ведьмам, я жалею, что ее здесь нет. Никогда не слышали про тестостерон? Сейчас объясню. Это вы, – сказала я, тыча пальцем в сторону Филиппа. – И сын ваш немногим лучше.

– Значит, стосковалась по женскому обществу? – Филипп пощипывал бородку и смотрел на сына, явно прикидывая, до каких пор он еще может давить на Мэтью. – Как же я раньше не подумал? Пока мы дожидаемся этого ведьмака из Лиона, стоило бы послать за Марго. Пусть бы поучила Диану, как подобает себя вести знатной французской даме.

– То, что Луи и Марго вытворяют в Юссоне, куда хуже их парижских проделок. Эта женщина не может служить образцом ни для кого, и, уж конечно, не для моей жены, – сказал Мэтью, бросая на отца испепеляющий взгляд. – Если они не будут вести себя осмотрительнее, люди обнаружат, что тщательно подстроенное и дорогостоящее убийство Луи было всего лишь спектаклем.

– Для того, кто женился на ведьме, ты слишком скор на осуждение пристрастий других, Маттаиос. Луи – твой брат.

Богиня милосердная, еще один брат!

– Пристрастий? – удивленно вскинул брови Мэтью. – Ты так называешь череду мужчин и женщин, которых он пропускает через свою постель?

– Способы любви неисчислимы. А то, чем занимаются Марго и Луи, тебя не касается. В жилах Луи течет кровь Изабо, и он всегда будет пользоваться моей поддержкой, как и ты, несмотря на твои многочисленные прегрешения. – Сказав это, Филипп исчез из библиотеки.

– Так сколько всего де Клермонов в семье? И почему она состоит из сплошных мужчин? – спросила я, когда мы снова остались вдвоем.

– Дочери Филиппа получались такими жуткими созданиями, что мы устроили семейный совет и стали его просить не умножать их число. Стасии достаточно взглянуть на стены, как с них начинает сыпаться штукатурка. Однако по сравнению с Верен она сама кротость. Что же касается Фрейи… Филипп не напрасно дал ей имя скандинавской богини войны.

– Ты меня заинтриговал, – сказала я, чмокая Мэтью в щеку. – Потом как-нибудь расскажешь о них. А сейчас пойду в буфетную, попробую устранить течь в котле, который Марта именует перегонным кубом.

– Я могу пойти с тобой и посмотреть. Мне не привыкать чинить лабораторное оборудование, – предложил Мэтью.