История одной кошки - Гвен Купер

— Однако обычно владельцам удается продать здания. — Слова Лауры прозвучали скорее утвердительно, нежели вопросительно.

— Почти всегда, — ответил Пэрри, кивая. — Была одна ситуация в 2007 году в Бронксе, когда взбунтовались все жители дома, и им удалось добиться большого политического резонанса, а закончилось тем, что ОШЖОР стал отрицать, что к ним вообще поступала заявка на отчуждение. Хотя подобное, на моей памяти, случилось лишь однажды за четверть века с тех пор, как эти дома начали приватизировать.

— Спасибо, Пэрри. — Лаура встала, чтобы уйти.

— Как я понимаю, клиент, для которого ты готовишь отчет, заинтересован в приватизации недвижимости? — Лаура кивнула, чувствуя, как краска стыда второй раз заливает ее лицо. Пэрри жестом предложил ей снова занять кресло напротив. — Ты должна знать: иногда, если жильцы должным образом организованы, если они способны представить владельца здания в негативном свете и если им удается найти адвоката — настоящего профессионала, который сможет «разнюхать» все о недостатках здания, найти противоречия в уставах и заставить владельцев и застройщиков погрязнуть в бумажной волоките, чем сделает весь процесс еще более болезненным и дорогостоящим, — так вот, при условии, что сообщество жильцов имеет интеллектуальные и финансовые ресурсы, чтобы организовать подобное широкомасштабное сопротивление — в интересах собственника найти с жильцами компромисс. Людям не нравится, когда окружающая местность меняется слишком быстро, и они изо всех сил этому сопротивляются. В Талмуде написано: «Привычки сильнее законов».

Лаура еще раз поблагодарила Пэрри и встала. Она на что-то надеялась — на слово или жест, который дал бы ей понять, что между ней и Пэрри все осталось по-прежнему. Во время этого разговора ничто не подтвердило ее подозрений, но и не опровергло их. Ее рука уже лежала на ручке двери, когда Пэрри задумчиво протянул:

— Да… юристам обеих сторон подобное дело обещает много оплачиваемых часов. — Он смерил Лауру загадочным взглядом. На долю секунды он напомнил ей Пруденс.

Пэрри зачастую знал то, чего никто ему не говорил. Лаура задавалась вопросом: то ли его последнее замечание было направлено на то, чтобы подтолкнуть ее к «выкачке» дополнительных часов из этого перспективного клиента, на которого она намекала, то ли внутренний голос нашептывал ему, что мотивы ее интереса не те, в которых она хотела его убедить? Вероятно, он предупреждал ее, чтобы она не позволила отвлечь себя от первоочередных своих задач.

Но Лауре не было нужды напоминать, в чем заключаются ее первоочередные задачи. «По крайней мере у жителей дома начнется судебное разбирательство, — подумала она. — По крайней мере у них будет шанс».

У них с Сарой такого шанса не было.

Последние шестнадцать лет своей жизни Лаура постоянно волновалась о деньгах. В тот день, когда их с Сарой вышвырнули из дома — вместе с Мандельбаумами, ее лучшей подружкой Марией-Еленой и остальными жильцами, — она слышала, как люди говорили, что с теми, у кого есть деньги, ничего подобного случиться не могло. Если бы они все жили на Парк-Авеню, а не на Стэнтон-стрит, такого бы с ними никогда не произошло.

В старших классах она как-то пошла с подружкой навестить отца последней, который был компаньоном в большой юридической конторе, очень похожей на ту, где сейчас работала Лаура. Она никогда не забудет, как впервые вошла в один из этих огромных шикарных небоскребов Мидтауна. В вестибюле росли деревья метров по шесть высотой — Лауру они просто поразили. Неужели в помещении могут вырасти такие большие деревья?! Само здание было таким огромным, таким нарочито богатым, настолько уверенным в собственной стабильности, что владелец мог себе позволить тратить время и деньги на то, чтобы посадить в этих стенах деревья и ждать, когда они вырастут. Конечно же, люди, которые работают в таком здании, могут каждый день входить и выходить из своих кабинетов в абсолютной уверенности, что у них будет дом, когда они вернутся туда вечером. И с того самого дня Лауре больше всего на свете захотелось стать одной из избранных, счастливчиком, который принимает такое постоянство как должное. Она представляла, как однажды чудесным утром откроет глаза и поймет, что отныне ее не терзают тревожные мысли о том, что может случиться при отсутствии денег.

У Лауры была простая жизненная философия. Самое важное — деньги, деньги, надежно хранящиеся в банке, деньги, которых достаточно, чтобы оплатить счета. Деньги лучше и важнее, чем молодость, слава, радость, красота… Важнее денег — Лаура вынуждена была это признать — только здоровье. Может быть, любовь тоже важнее денег, но даже любовь не может вынести настоящей нищеты. «Когда нищета стучится в дверь, любовь выпархивает в окно», — однажды услышала Лаура от Пэрри, который процитировал свою бабушку. И Лаура знала, что он прав, она помнила те ужасные дни, когда они с Сарой потеряли свой дом.

С другой стороны, Мандельбаумы всегда с трудом сводили концы с концами, особенно после того, как старика отправили из службы такси на пенсию, поскольку он не смог пройти осмотр у окулиста. «Мы справимся, — утешала миссис Мандельбаум. — Не забывай, мы должны благодарить Бога за наши беды так же, как и за радости». А мистер Мандельбаум отвечал: «Ида, если я буду каждый раз благодарить Бога, когда у меня беда, у меня не будет времени, чтобы затылок почесать». И в его голосе слышалась смесь раздражения и искреннего благодушия.

Люди, которые стремились приобрести множество дорогих «безделушек», или те, кто чувствовал потребность «быть удовлетворенным» своей работой, упивались роскошью, которую Лаура никогда не могла себе позволить. Безделушки — это хорошо, чувствовать себя реализованным — вероятно, еще приятнее, но деньги важнее всего. Без денег можно закончить, как мистер Мандельбаум. Без денег будешь гнить на улице или в одном из тех жалких бараков, и всем будет наплевать. У Лауры не было ни малейшего желания «прожигать» жизнь. Ей хватало на расходы меньше половины того, что она получала на руки, и ей удалось расплатиться за учебу за месяц до их с Джошем свадьбы. Теперь единственное, что она просила у небес, — не заставлять ее волноваться о том, чтобы хватало денег на достойную жизнь и своевременную оплату счетов.

Но в последнее время она только и делает, что беспокоится о деньгах. Она расхаживала по кабинету, предварительно закрыв дверь и прикидывая, сколько заработает в этом году, учитывая снижение премий. Пытаясь продумать бюджет, который позволил бы им с Джошем оплатить накладные расходы и скопить еще на следующий год, если Джошу так и не удастся найти работу.

В какой-то момент Лаура осознала, что все эти тревоги о деньгах приводят к обратным результатам и отвлекают ее от основной работы. Но от этого прозрения она начала еще больше волноваться и даже задалась вопросом: а не служат ли тревожные мысли о тревожных мыслях симптомом какого-нибудь психического расстройства?

Она вспомнила свою мать, которую постоянно одолевали навязчивые идеи, однако мысли Сары носили более приятный характер. Иногда она целый день слушала одну и ту же композицию — например, «Baba Jinde» в исполнении Бабатунде Оланутджи или «Ten Percent» в исполнении «Double Exposure», — если настроение было соответствующим. В детстве Лаура восторгалась сосредоточенностью, которой требовало подобное поведение. Сейчас, повзрослев, она кое-что поняла.