Ариман. Сборник - Джон Френч

В коридор вышла огромная фигура. Мигающий свет блеснул на хромированных пластинах и вспышкой выхватил визор. Поверх брони создания натянулась кожа, когда оно подняло оружие. Перевертыш бросился на пол. Из ствола вырвалось копье молнии. Воздух вспыхнул от жара. Перевертыш стремительно поднялся и врезался в фигуру всем корпусом. Это было металлическое существо, состоявшее из поршней и приводов, но с искрой сознания внутри — киборг. Оно отскочило, выпрямилось и, завыв поршнями, прыгнуло опять, по его телу заплясали электрические щупальца. Перевертыш метнулся в сторону, когда по переходу протрещала очередная молния. Дальше по коридору доносились выстрелы — там Кадель стрелял по другим целям.

Киборг с шипением двинулся вперед. Его голова повернулась. Визор, прикрывавший лицо, был из полупрозрачного серебра. Изможденное лицо под ним выглядело мягким, будто у утопленника, слишком долго пролежавшего в воде. По каждому дюйму его корпуса вились узоры из тонких, с волосок, золотых линий. Перевертыш ощущал, как в его естестве скользит варп.

Он открыл огонь из болтера. Три снаряда попали в визор и разорвали лицо. Киборг не упал. Мертвые нервы активировали молниевую пушку. Перевертыш попытался отскочить, попытался растянуть вокруг себя реальность. Молния попала в тело и пронзила доспехи. Бок нагрудника разворотило. Осколки керамита впились в левую руку. Плоть на боку распалась. По ноге потекла черно-синяя эктоплазма. Он рухнул на колени. Киборг содрогался, не переставая палить во все стороны. Перевертыш открыл огонь с пола. Полмагазина болтерных снарядов разорвали киборга на металлические куски. Он опустил оружие, только когда в нем оставалось два снаряда.

Перевертыш не мог испытывать настоящей боли или усталости, но для представителей его рода ближайшим аналогом этих чувств было ощущение, что вари утягивает их обратно. Он истончался, его хватка на реальности ослабевала. Это было не его царство, и грязная кислотность материума пожирала силы. Ему придется воспользоваться…

— Капитан?

Перевертыш поднял глаза. В пяти шагах от него стоял Кадель, сжимая в руках болтер, его доспехи испещряли свежие повреждения. Взгляд сержанта упал на пробоину в доспехах Перевертыша и растекающийся по палубе горящий ихор. Его шок мгновенно преобразовался в действие. Ствол оружия поднялся, палец надавил на спусковой крючок.

Все должно было произойти не так. Конец пути был уже близок. Все должно было произойти не так. Судьба отвернулась от него, превратив неизбежность в неопределенность. Будь Перевертыш существом иной породы, он нашел бы подобный поворот событий крайне приятным во всех отношениях. Но это было не так, и он не подведет своего создателя.

Он выстрелил первым — за долю секунды до того, как это успел сделать Кадель. Два снаряда встретились на полпути. Произошедший взрыв заставил сержанта пошатнуться. Перевертыш зачерпнул силу из варпа и укрылся от ударной волны, попутно вставая на ноги. Кадель восстановил равновесие и поднял голову, чтобы найти цель. Последний болтерный снаряд Перевертыша пробил ему глазную линзу. Череп сержанта внутри шлема взорвался.

Перевертыш взглянул на двух мертвых существ у своих ног. Свет продолжал мигать: красный, желтый, красный, желтый, красный.

Путь перестал быть легким. Это плохо. У него заканчивались лица.

Сирены продолжали звенеть, а корабль все еще сотрясался, мчась сквозь имматериум. Сопротивляясь хватке варпа, Перевертыш начал воссоздавать тело.

У него оставалось всего одно лицо, а затем законы, по которым он мог ходить в мире смертных, будут нарушены.

У него оставалось всего одно лицо, прежде чем он отдаст Ариману его награду.

Перевертыш обернулся и, пошатываясь, двинулся во вспыхивающий сумрак. С каждым шагом его походка становилась тверже и увереннее. Доспехи исцелились, словно кожа, пятна эктоплазмы размылись и растаяли.

Всего одно лицо.

Сар’ик, Возвышенный магистр Тысячи Сынов, остановился на полпути к вершине башни и поднял глаза. В небесах бесшумно вспыхнула вилка молнии. Секундой позже он услышал раскат грома, и ступени у него под ногами содрогнулись. Его когорта рубрикантов стояла на стенах и палисадах крепости-башни Кнекку. Небо озарила еще одна молния.

Долгую секунду Сар’ик наблюдал обоими глазами и разумом. Молниевые бури усиливались как в варпе, так и в реальности. Что-то происходило, но он не чувствовал, что именно. Странные явления не считались чем-то необычным на Планете Колдунов, но это было нечто другое. Он чувствовал это, словно изменение в ветре перед внезапным ливнем.

+Принесли ли падальщики вести с границ царства?+

Его мысль протянулась через весь город к разумам собратьев и последователей. Почти мгновенно пришли бессловесные отрицания.

Его кожу защипало, и он встряхнулся, прежде чем двинуться дальше. Ариман был где-то там, и он непременно придет, но пока не подал ни единого знака, не испытал прочность оккультной защиты Планеты, не попытался провести корабли сквозь пустоту и совершить высадку, не применил свои тайные или иные силы изнутри варпа. Ничего.

«Кроме того факта, что мы знаем о его скором приходе», — подумал Сар’ик. Кроме этого. А теперь молния — и чувство, будто что-то незаметно изменилось.

«Почему ты замолчал именно сейчас, Кнекку?» — задавался он вопросом, поднимаясь все выше. В том, чтобы посылать мысль, не было смысла. Он не мог ощутить Кнекку и дотянуться до него с тех пор, как зашло девятое солнце планеты. Среди прочих знаков и знамений это волновало Сар’ика сильнее всего. Кнекку был беспокойной личностью, вне всяких сомнений, одаренной и преданной, но также и упрямой. Во многих отношениях он напоминал Сар’ику Аримана.

Он поднялся еще выше. Центральная башня Кнекку представляла собой цилиндр из покрытого кристаллической крошкой гранита. На ней не было никаких украшений и она не соединялась с другими башнями в пределах города. Большинство шпилей и пирамид, пусть и временно, протягивали через пропасти между союзными колдунами мостики из серебра, изумрудов или перламутра. Башня Кнекку никогда не создавала подобных связей. Она стояла в одиночестве и для большинства глаз казалась гладкой и непримечательной. Только для тех, кому Кнекку открыл свою печать, могли появиться вход и ступени. Сар’ик был одним из этих немногих и поэтому отправился на поиски брата.

«Сначала молния, а теперь исчезновение Кнекку, — подумал он, — оба эти знамения не сулят ничего хорошего».

Сар’ик продолжал идти, пока практически не достиг вершины, и промолвил слова печати Кнекку. В гранитной стене появилась дверь. Она не сформировалась, не открылась, она просто возникла. Высоко вверху мелькнула еще одна рваная вспышка света, а затем еще, прежде чем гром первой достиг его ушей. Башня содрогнулась, и обе волны вибрации слились в одну. Сар’ик взглянул на небо. Молния еще была там, расходясь паутиной по растущему озеру черной тучи. Стоявшие ниже рубриканты задрожали в идеальной синхронности.

Сар’ик как раз собирался успокоить когорту, но прежде чем мысль соединилась с волей, он взглянул через дверь в башню Кнекку.