Доминика и Бовалле - Джорджетт Хейер

Еще раньше, выглянув в окно, Бовалле узнал, что его комната находится на втором этаже. Окно выходило на тихую улицу, по другую сторону которой располагалась глухая стена. Он не стал зря тратить время, так как, даже если бы удалось выломать решетку из окна, невозможно было прыгнуть с такой высоты. Надо было искать другой путь.

Когда явилась стража, чтобы вывести его во двор, Бовалле обнаружил, что комната выходит в каменный коридор, или крытую аркаду, сквозь высокие арки которой открывался вид на мощеный двор. По-видимому, казармы представляли собой прямоугольник, внутри которого был двор. Насколько понял Бовалле, коридор огибал этот двор и двери располагались с внутренней стороны. Выйдя из комнаты, он быстро огляделся и обнаружил винтовую лестницу слева в стене — там, где коридор поворачивал под прямым углом и шел вдоль южной стороны двора.

Караульные вместе с Бовалле пошли направо и повели его по длинному коридору в дальний угол, свернув затем в северную часть. Сэр Николас прикинул в уме, что длина коридора примерно девяносто — сто футов. На северной стороне была большая лестница — очевидно, главная лестница здания, которая вела вверх от сводчатого входа в солдатские казармы.

Они спустились по этой лестнице, и сэр Николас оказался во дворе. В глаза ему светило солнце. На северной стороне была арка, выходившая на улицу. Там стояли часовые. По одну сторону от арки располагалась лестница, по которой он спустился, по другую — закрытая дверь.

Они медленно прогуливались по двору. На первом этаже был точно такой коридор, как на втором. Сэр Николас увидел, что есть еще один этаж, но там был закрытый коридор с окнами, расположенными на расстоянии примерно восьми футов друг от друга. Окна шли вокруг всего двора, и у каждого был маленький полукруглый балкон, типичный для испанских строений. Крыша была плоская, с дымовыми трубами.

Сэр Николас продолжил прогулку, шагая между двумя стражниками и, как обычно, дружелюбно с ними болтая. Первое время они смотрели на него круглыми от изумления глазами и видели в нем ужасного пирата, но это продолжалось недолго. Они пришли к выводу, что этого приятного господина несправедливо держат взаперти. Он никогда не проявлял ни малейшего желания сбежать, острил и, по их мнению, был слишком благородного происхождения, чтобы оказаться английским пиратом. Стражники охотно беседовали с ним, не видя в его вопросах ничего предосудительного. Бовалле небрежно поинтересовался кастильской стражей и выразил удивление, услышав, как много солдат здесь собралось. Однако это не удивительно, признал он и одобрительно огляделся.

— Готов поклясться, что в здании такого размера можно разместить еще человек сто, — заметил он.

— В случае необходимости даже больше, сеньор, — ответил один из солдат. — Там наверху есть еще комнаты, — кивнул он в сторону третьего этажа, — которые стоят пустые.

Второй солдат не согласился с этим утверждением.

— Нет, здесь не разместить столько народа. Есть еще конюшни, и нужно отвести помещение для припасов. Тут не так много места, как кажется, сеньор. Один только арсенал, вон там, занимает большую площадь, и там никто не живет, а на верхнем этаже тоже должно быть караульное помещение.

— Но можно разместить сто человек на одной только стороне здания, — возразил сэр Николас. — Четыре стороны… ах нет, я забыл: на одной стороне пропадает много места из-за ворот. Итак, три стороны, и в каждой можно разместить сто человек.

— Нет-нет, нужно еще учесть покои коменданта, — сказал часовой.

— Ах да, конечно, — мягко согласился сэр Николас. — Я забыл, что он здесь живет. — И печально добавил: — С чем я его и поздравляю. Лично я нахожу это место отчаянно тоскливым.

— Нет, сеньор, вам просто не повезло, — ответили ему. — Комендант отлично устроился — у него прекрасный сад и не менее двадцати отличных комнат, уверяю вас.

Сэр Николас сменил тему. Расположение комнат коменданта и местонахождение его сада — вот все, что оставалось выведать, и он разузнает это другим путем. Бовалле пожаловался на палящее солнце и закончил прогулку. Когда позже к нему зашел дон Кристобаль и осведомился, гулял ли он, сэр Николас поблагодарил его, но заявил, что в дальнейшем ограничит свои прогулки коридором.

— Я нахожу, что там слишком палит солнце, сеньор. Настоящее пекло! Хотел бы я, чтобы посыльный мсье де Ловиньера немного поторопился. — Заметив озабоченное выражение лица дона Кристобаля, он улыбнулся. — Нет, не беспокойтесь, сеньор. Меня вполне устроит коридор, к тому же это мрачное заточение не может длиться вечно.

— Ну конечно же, шевалье. Надо сказать, что жара просто ужасающая. Полагаю, что не может быть никаких возражений против того, чтобы вы ежедневно прогуливались в моем саду. Я распоряжусь на этот счет.

— Но это слишком большая любезность, сеньор! В самом деле, я вполне могу гулять в коридоре. Мне неловко вторгаться в ваш сад, — возразил Бовалле.

— Никакой неловкости, сеньор. Считайте этот вопрос решенным. Я отвечаю за ваше благополучие и уверен, что его величество беспокоится о том, чтобы это неприятное время пролетело для вас как можно незаметнее. Не могу ли я сделать для вас что-нибудь еще?

Казалось, Бовалле раздумывает. Он достал из кармана несколько монет и посмотрел на них с гримасой.

— Поймайте моего слугу, сеньор, и я буду вашим должником. Однако мне кажется, тут достаточно, чтобы кое-что купить. Я буду очень признателен, сеньор, если мне принесут какую-нибудь книгу, чтобы я мог скоротать время. Не знаю, позволено ли мне написать друзьям?

Дон Кристобаль заколебался.

— Сеньор, мне придется с величайшей неохотой взглянуть на письма, которые вы пожелаете отсюда отправить.

— О, я ничего не имею против того, чтобы вы читали все мои бумаги, — сказал ему сэр Николас.

— В таком случае я пришлю вам чернила и бумагу, — пообещал дон Кристобаль и удалился.

На следующее утро Бовалле препроводили во владения коменданта. Его повели по той же лестнице, что накануне, и через ту дверь, которую он заметил по другую сторону от сводчатых ворот. Эта дверь вела в большой зал, очень богато обставленный. Тут висели прекрасные портьеры и были стулья итальянской работы. Они прошли через зал к двери, выходившей в тенистый сад.

Насколько мог судить сэр Николас, за стеной, окружавшей сад, была улица, как и с противоположной стороны здания. Стена была высокая, но неровная с внутренней стороны, и на ней были одна-две шпалеры. Если через стену перекинуть веревку, можно попытаться вскарабкаться. В крайнем случае он мог бы попробовать обойтись без посторонней помощи, но такая попытка вряд ли увенчалась бы успехом. По-видимому, в сад можно было попасть только через ту единственную дверь, через которую его привели.

Сэр Николас пристально изучал здание снаружи. Здесь не было зарешеченных окон, и эта сторона дома заросла густой глицинией. Проникнув в одну из верхних комнат, расположенных в этом крыле здания, можно было спуститься по стене с помощью глицинии — если только она выдержит. Вот все, что пока удалось выяснить сэру Николасу. Вскоре он вернулся в свою тюрьму и, усевшись под окном, принялся писать невинное письмо своему андалусскому знакомому.