Жизнь Марии Медичи - Сергей Юрьевич Нечаев

послал письмо Людовику, прося у него прощения и разрешения вернуться домой.

Если Мария Медичи стала в изгнании фигурой из прошлого, то наследник престола был для кардинала де Ришелье предметом постоянной тревоги. Если бы Людовик вдруг умер, Гастона тотчас же призвали бы во Францию принять корону. Герцог Орлеанский всегда оказывался в центре любых беспорядков. Такие люди нуждаются в постоянном контроле, а посему здравый смысл подсказал кардиналу, что безопаснее держать Гастона в Париже вне влияния матери и ее друзей, там, где Ришелье и король своей властью могли полностью изолировать его от политических интриг.

В результате Гастон получил огромную сумму — в полмиллиона ливров — для уплаты долгов и заверения, что он прощен и его ждут при дворе брата. В сентябре Гастон сбежал из Брюсселя, даже не попрощавшись с матерью, и поспешил в Сен-Жермен, где буквально бросился к ногам Людовика. С огромным чувством облегчения он без малейших угрызений совести признал свои ошибки и согласился с тем, что отныне будет преданным другом кардинала, предав дело матери так же бессердечно, как и друзей по недавнему восстанию.

Анна Австрийская при встрече назвала Гастона предателем и, повернувшись к нему спиной, гордо удалилась.

* * *

Между тем католическая Франция вдруг стала активным союзником протестантской Швеции и немецких государств, которые восстали против габсбургского императора Фердинанда. Таким образом, политика Франции окончательно вошла в конфликт с интересами Испании. В течение двух лет король Швеции Густав-Адольф показал себя величайшим полководцем в Европе, а император Фердинанд потерпел серию таких жестоких поражений, что война гремела уже на границах Эльзаса.

И, несмотря на то что Густав-Адольф погиб в битве при Лютцене в ноябре 1632 года, требовалось немедленное вмешательство испанских Габсбургов, чтобы спасти Священную Римскую империю от распада.

По условиям Шведского договора французские войска сражались бок о бок с союзниками, следуя политике кардинала де Ришелье, имевшей целью подорвать могущество Испании и Священной Римской империи, возвысив тем самым влияние Франции, чтобы она стала главной силой в Европе. Поддержка Испанией Марии Медичи и жалкого восстания Гастона Орлеанского настолько взбесила Людовика XIII, что он согласился на союз с Голландией против Испании. В ответ Испания объявила Франции войну, и ее войска вторглись в Пикардию.

Так начался так называемый франко-шведский период знаменитой Тридцатилетней войны в Европе, длившейся, то разгораясь, то утихая, уже с 1618 года.

В 1635 году Франция объявила войну Испании. Потом в конфликт были вовлечены герцогство Савойское, герцогство Мантуанское и Венецианская республика… Потом Швеция перебросила свои войска в Германию… И пошло-поехало…

С 1638 года в войне обозначился явный перелом в пользу антигабсбургской коалиции. На следующий год шведы вторглись в Богемию, а голландский адмирал Мартин Ван Тромп уничтожил испанский флот у Гравелина и в проливе Ла-Манш. Осенью 1640 года соединенная франко-шведская армия совершила успешный поход в Баварию…

Эта отвратительная война, известная даже фактами каннибализма, вызванного страшным голодом, это страшное кровопролитие, граничащее со зверством, будет продолжаться до октября 1648 года, т. е. до того момента, когда будет подписан Вестфальский мир, положивший конец Тридцатилетней войне. Согласно его условиям, Франция получит Южный Эльзас и лотарингские епископства Мец, Туль и Верден, Швеция — Западную Померанию и герцогство Бремен, Саксония — Лузацию, Бавария — Верхний Пфальц, а Бранденбург — Восточную Померанию, архиепископство Магдебург и епископство Минден. Будет признана независимость Голландии.

Война же между Францией и Испанией, не пожелавшей заключать мир без удовлетворения требований Марии Медичи и без отстранения от власти кардинала де Ришелье, продолжится еще 11 лет и закончится Пиренейским миром 1659 года.

Итогом всего этого станет завершение эпохи преобладания Габсбургов в Европе. Ведущая роль в европейской политике, как и мечтал кардинал де Ришелье, перейдет к Франции.

Но это будет еще очень и очень нескоро.

* * *

В четырехстах с лишним километрах к северо-востоку от Парижа находится старый немецкий город, богатый воспоминаниями и историческими памятниками. Город этот стоит на Рейне, который по утрам словно обволакивает его густым туманом. Две сотни церквей устремляют в небо свои кружевные башни и шпили. В этом городе родились или долгое время проживали такие личности, как римская императрица Агриппина, король франков Хлодвиг, король франков Карл Мартелл, ученый-теолог Фома Аквинский и многие другие. Это — Кельн.

На одной из самых старинных улиц Кельна, неподалеку от собора Святой Маргариты, в XVII веке стоял дом, принадлежавший семье знаменитого фламандского художника Петера Пауля Рубенса, родившегося в 1577 году. Его родители, Ян Рубенс и Мария Пейпелинкс, в то время жили в Зигене, в германской провинции Вестфалия. За девять лет до рождения Петера Пауля они бежали из своего родного Антверпена, спасаясь от религиозных гонений. Дело в том, что отец будущего живописца симпатизировал протестантскому учению Кальвина, а это считалось опасной ересью в стране, контролировавшейся испанским королем-католиком.

Итак, родители Рубенса бежали из Фландрии в город Кельн, ко двору Вильгельма Оранского, которого все звали Вильгельм Молчаливый.

Став известным художником, Петер Пауль Рубенс был представлен Марии Медичи и в 1625 году благополучно завершил цикл картин «Жизнь Марии Медичи» для ее Люксембургского дворца.

Мария Медичи была очень довольна картинами. Однако кардинал де Ришелье не желал пребывания талантливого художника при французском дворе. Еще работая над картинами, Рубенс писал своему другу:

«Я задыхаюсь при Парижском дворе, и, может статься, если мне не заплатят с быстротой, равной исполнительности, с какой я служил королеве-матери, что я не так легко вернусь сюда, хотя до сих пор я не могу жаловаться на Ее Величество, так как задержки были законны и извинительны».

Чуть позже, в декабре 1625 года, его мнение сильно изменилось. Теперь он писал: