Рассказы о Бааль-Шем-Тове - Шмуэль Агнон

Тогда ответил ему Бешт: «Ты мудрец и несомненно полной верой веришь в перерождение душ, о коем говорили учителя наши, благословенной памяти. Так знай же, что шестьдесят лет назад в [предыдущем] воплощении ты и был тем злодеем, который ни единого греха в мире не оставил [непознанным]. И в этом воплощении ты явился исправить то, что испортил в мире этом шестьдесят лет назад. А теперь будешь ли ты [еще] стремиться к людским удовольствиям и наслаждениям?» И было: услышав слова Бешта, содрогнулся тот человек и стал просить Бешта назначить ему покаяние за все грехи и порчу его, упаси нас Господь. И прилепился душой к Торе и молитве, и продолжил учить Тору в бедности, беспрестанно и с великим усердием, и стал учеником Бешта, благословенной памяти. Из этой истории каждый может понять, что не следует сетовать на горькую свою судьбу, но крепиться и молиться Богу благословенному и уповать на Него, ибо Он спасает и посылает помощь от святости Своей нам и всему Израилю, амен.

(Кеѓаль хасидим, лист 6б)

Когда собрались все праведники поколения на йорцайт* в Ропшице[243], а среди них и гаон рабби Шалом из Каменки, благословенной памяти, явилась перед ними одна женщина, горько, с подвываниями рыдая, потому как дала она восемьсот рейнишей[244]одному человеку из знакомцев ее, дабы поехал он по деревням закупать лен для их совместного дела, и вот уже три дня прошло, а от него ничего не слышно. И вот, стало ей известно от верных людей, что он умер в дороге. И так, не умолкая, изливала сия женщина перед праведниками горе свое, и все праведники, что сидели там, ободряли ее и пытались вселить в ее сердце уверенность в том, что не произойдет для нее от сего никакого убытка и вскорости обретет она свои деньги. Поднялся на ноги цадик из Каменки и сказал: «Все эти обещания – пустое, и затворились врата надежды, ибо кто знает, чья душа переселилась в этого человека, коему случилось получить деньги у сей женщины, что дала их ему в долг. Прислушайтесь, господа, к словам моим, и страшную повесть расскажу я вам со слов святого Бешта, да охранят его заслуги нас и весь Израиль, амен.

В городе Рейше был один человек, великий знаток Торы и выдающийся гвир, знатный родом и осененный всяческой славой, и вот: во все свои дни выслушивал он славословия Бешту, да будет благословенна память праведника, но никогда не ступала нога его на порог приверженцев Бешта. Когда же открылся слух его звонким звукам рассказов о чудесах, что творил Бешт, и знамениях, [явленных им] в четырех концах земли, положил себе отправиться в обитель того святого, дабы увидеть облик его и насытить зрение сиянием святого его лица. И запряг лошадь, и отправился в путь, как принято у гвиров, [и ехал,] пока не прибыл в город Меджибож, к дому святого Бешта. И приветствовал его Бешт. И, поговорив с ним несколько минут, отверз гвир из Рейши десницу щедрости своей, дабы дать Бешту денег в пожертвование. И спросил его Бешт: “Что ты просишь и чего не хватает тебе?” Радостно отвечал гвир: “Благодарение Всевышнему, я великий гвир, и золота у меня без счета. Кроме того, даровал мне Господь сынов ученых и сведущих в Торе, сынов-раввинов и зятьев-раввинов, и в доме моем все счастливы и благословенны и пребывают в мире и благополучии телесном и духовном, и время приплясывает и восклицает при виде моего преуспеяния, так о чем же еще мне просить, возопив к Царю?” (А любому цадику весьма приятно получить такое пожертвование, ибо, будучи подносимо в святости человеку Божьему, оно никогда не бывает смешано с горестями.) И продолжал спрашивать его Бешт: “Для чего же ты прибыл сюда?” И отвечал ему гвир: “Только чтобы увидеть лицо святого человека Божьего и возвеселиться при виде лица его”. И сказал Бешт: “Коли так, выходит, что ты приехал сюда только для того, чтобы узнать меня? Но уж если ты проделал столь большой путь, то посмотри хорошенько мне в лицо, я же расскажу тебе историю. Но вслушивайся и внемли словам моим, и позволь глазам своим видеть лицо мое, а сердцу – постигать мои речи.

В одном городе было два гвира, и у каждого из них был сын, и были они ровесники и равны в достоинствах своих, и, будучи соседями, великую и взаимную любовь взрастили они в душе своей. И все свое отрочество и юность учились они в хедере у одного учителя и неизбывной любовью любили друг друга. Когда же выросли и оказались повязаны узами брака, один уехал на сотню верст в одну сторону, другой – на сотню верст в противоположную. И так как разлука была тяжела им, то год или два не иссякал поток посланий между ними. Спустя какое-то время одного из них затянула трясина забот, и он перестал писать письма столь часто. И друга его также тяготили торговые заботы. Стали они обмениваться посланиями раз в месяц, потом раз в два месяца. Потом раз в полгода. И мало-помалу позабылась их любовь, и перестали они писать друг другу. Однако оба они стали известными гвирами, и молва о друге доходила до каждого из них издалека. С течением времени угас светильник преуспеяния одного из них, и время обратило жизнь его в испытание, все имущество и достояние проел он в напастях и стал беден и нищ. И вспомнил, что есть душа, любящая его пуще брата, и это – великий гвир, так что в сердце уповал он, что тот обрадуется ему и вернет его дням былую славу. И, позаимствовав приличную одежду и денег на дорожные расходы, прибыл после всех трудностей и тягот пути в город, куда стремился. Когда же пришел он к другу-товарищу своему, тот встрепенулся и весь задрожал от радости, кинулся навстречу ему, повел его в дом и устроил пир, как пиры царя Шломо[245], и веселился с ним душою весьма. (И, говоря это, сказал Бешт гвиру: “Ты только следи за моим лицом”.) И за субботней трапезой со всеми домочадцами гвира, поражавшимися старой любви друзей, спросил его гвир о положении и состоянии его, и тот шепнул в ответ украдкой: “Даже одежда сия и та не моя”. Гвир же немедля велел эконому счесть, сколько стоит все его имущество. И как стал известен ему точный и верный расчет, отдал бедному другу половину своего состояния, и осыпал его своими милостями, и пожелал ему удачи и благосостояния, богатства и благоволения [свыше]. (И, произнеся это, Бешт подстегнул гвира, дабы тот слушал со вниманием, и сказал: “Смотри мне в лицо”.) И возвратился друг его домой, и ветер преуспевания подхватил его. И сколотил большой капитал, и возвысился пуще прежнего. Но почти сразу после отъезда сего бедняка из дома гвира, друга его, закончилось преуспеяние того, и он стал скатываться все ниже и ниже. И когда стало ему невмоготу от страданий, отправился он также к другу своему, который разбогател от щедрот его, получив половину его имущества и достояния, и, испытав неимоверные тяготы, добрался до города, в коем жительствовал друг его, и сказал тому: “Я друг твой, такой-то, сын такого-то, приехал к тебе”. Услышав сие, скривился гвир и сказал: “Что общего между мной и этим нищим? Чтобы такой человек вошел в мой дом?” И не допустили того в его покои. И горько заплакал бедняк. И излил свою горечь пред Властелином мира, Творцом и Управителем всех сущих тварей. И отозвался на вопль его Господь благословенный, и послал ему вскорости помощь от святости Его. И возвысился он более прежнего. Друг же его, ожесточивший лицо свое, так что даже и приветствовать не хотел его, низвергся с небес и во всем доме своем не мог найти и гроша, дабы утолить голод свой даже пищей одной трапезы. И в дерзости своей поспешил вторично поехать к другу своему просить у того помощи. Только он приехал к другу и постучал во врата его щедрости, тот тотчас же [принял его и] сделал ничуть не меньше, чем в первый раз. И разделил пополам имущество свое, как в первый раз, и поделился с ним в равных частях, никого [из них] не предпочтя и не обделив. Однако перед тем, как дать тому деньги, сказал ему: “На сей раз я даю тебе не подарок, но ссуду, ты же выдашь мне долговой вексель, заверенный в их коллегиях[246], так что он будет полностью действителен, и ты оплатишь его, когда Господь поможет тебе, ибо сердце мое преисполнено страхом, как бы ты не поступил, не дай Бог, как в первый раз, когда я отдал тебе половину своего состояния: я помог тебе и поддержал тебя, и многих дней не прошло, как мне пришлось самому бороться с напастями времени, когда же я пришел к тебе, ты прогнал меня”. И тот выдал ему долговой вексель, заверенный и действительный, на половину капитала, которую он передал тому. И так поднялся на вершину успеха, как и в первый раз, помогший же оступился, и низвергся со ступени своей, и оскудел чрезвычайно, так что захлестнули его воды смятения. И сказал: “На сей раз я скоро разрешу свои трудности – благодаря деньгам, что должен мне мой друг”. И поспешил поехать к нему, в руках же у него были долговые расписки, собственноручно другом его подписанные. Однако друг его не изменился внутренне, и что было тогда, то случилось и теперь, и прогнал его от пределов своих. И пожелал несчастный бедняк посетить там, в городе того, дворец правосудия, с векселями, что были у него. И вот, судьи там страшились за жизнь свою, опасаясь того гвира, ибо свиреп был сей муж и один из главных денежных мешков города. И на сей раз вернулся он от того не солоно хлебавши, и боле уже дела его не поправились. Со временем отошел бедняк в мир иной, также и другой – богач, и вынесен был богатому приговор, чтобы помещена была душа его в чашу пращи[247]и низвергнута в бездны ада и преисподней. А душе бедняка присудили светить ярким светочем в высшем Райском саду, вместе с душами прочих праведников. И отказался бедняк принять сей наимилостивейший приговор, сказав: “Как же смогу я наслаждаться наградой своей в Райском саду, зная, что из-за меня наказан друг мой муками ада”. А посему сам вынес себе приговор в Высшем суде: чтобы снова прийти им обоим в сей мир, где он будет беден, а друг его богат, и задолженное ему вернет он себе из тех грошей, которые получит от друга своего, побираясь и приходя к тому время от времени. И приговор сей вызвал великое возмущение в Небесном собрании. Но перевоплотились оба они снова, и родился один сыном неимущего бедняка, а другой – сыном именитого и богатого гвира, один в одной стране, другой – в другой. Со временем пошел бедняк побираться, странствуя из города в город, из села в село, пока не пришел в город, в котором жил друг его в новом перерождении, и был он известный и знаменитый гвир, однако сжата была рука его, и не давал он милостыни бедным братьям своим, и всему городу было ведомо, что сей гвир и гроша не подаст бедному. И бедняки уже не ходили к его хоромам. Когда же сей бедный пришел в тот город, то не на что было ему купить даже буханку хлеба, и осмелился он пойти к тому гвиру. И сказал: “Нарушаю я правила, ибо крайне голоден, еще чуть-чуть, и отлетит душа моя, ежели не выделишь мне грош или два гроша, чтобы я взял себе хлеба”. И отругал его гвир. Бедняк же жесткими словами отвечал тому. Тогда гвир подскочил к нему и ударил с одной руки справа, с другой – слева, и замертво упал бедняк на пороге дома гвира. (И, говоря это, Бешт подстегивал внимание гвира, сказывая: “Смотри на меня, слушай и внимай моим словам”.) И вот, как это обычно у гвиров, никто ни в чем не обвинил его. А бедняк был из другой страны, калика перехожий, и не было у него ни родственника, ни заступника, кто бы мог привлечь к ответу за кровь его. И скоро забрали мертвого бедняка в покойницкую, завернули в саван и похоронили с помощью гвира. А теперь ты внимательно выслушал меня, и нет у тебя нехватки ни в единой малости”.